Читать книгу - "Король Красного острова - Валерий Поволяев"

Увидев Устюжанинова, предводитель отложил книгу в сторону и проговорил с неожиданно виноватой улыбкой:

– Вот, пытаюсь найти что-нибудь о Камчатке и прочесть… Нигде ничего нет.

Устюжанинов развел руки в стороны.

– Если бы я мог помочь – с удовольствием помог бы. Но…

– Садись! – Плантен указал пальцем на место напротив себя, где лежала мягкая, набитая птичьим пухом подушка.

Устюжанинов неторопливо уселся на подушку.

– Расскажи мне о твоей земле подробнее, – попросил Плантен. – И потом, неужели земля может иметь белый цвет, а? Такой земля не бывает ведь, – только камень. Да и земля не может превращаться в воду, как ты рассказывал. Это означает, что на Камчатке царствуют колдуны, вы находились в их власти, поэтому подняли мятеж и бежали…

– Не земля у нас белая, а снег, – начал терпеливо втолковывать Устюжанинов Плантену. – Снег белый.

– А чем снег отличается от земли? – спросил Плантен.

– Тем, что он, как дождь, падает с неба.

Плантен неверяще сощурился.

– Откуда он там берется? На небе нет земли.

– Земли нет, но снег есть.

– Не понимаю, – Плантен покрутил головой, он все больше и больше не верил Устюжанинову, Алешин рассказ не укладывался в голове потомка корсаров – предводителя племени буканьеров, в котором и белые люди были, и черные, и желтые, и мулаты с креолами. И вообще представители неведомого народа, с крупными лошадиными зубами, кривыми волосатыми ногами и маленькими раскосыми глазками – все были, словом, только камчадалов да коряков не было.

Минут сорок Устюжанинов рассказывал Плантену о своей родной земле, о том, что там происходит, о соболях и медведях, о ледовых панцирях, покрывающих на зиму тамошние моря, и рождественском снеге, мягком, как пух. Плантен больше не перебивал его, только слушал да изредка кивал.

Когда Алеша начал рассказывать о китах, подплывающих к камчатским берегам, Плантен, пораженный их размерами, не выдержал.

– Это же рыбы размером с дом! – воскликнул он удивленно. – Разве дом может плавать?

Устюжанинов с важным видом подтвердил:

– Да. Кит величиной с дом может очень хорошо плавать. И даже нырять.

Плантен поцецекал языком и некоторое время сидел молча, уставившись взглядом в тотемные доски. Над тотемными досками висела изящная антилопья головка с длинными, скрученными в спираль рогами – что-то он там видел, а вот что именно, понять было невозможно. Устюжанинов тоже ничего не говорил, молчал.

Вечером Плантен в честь гостей решил зажарить на вертеле быка-зебу. Зебу – быки и коровы, – существа медлительные, добродушные, с гладкой блестящей шкурой и доверчивыми мордами – ну будто безропотные буренки из какого-нибудь казачьего поселения, охраняющего лениво курящийся вулкан, – Устюжанинов видел зебу впервые, животные ему очень понравились.

Праздник получился красочным, шумным, жители деревни нарядились в лучшие свои одежды, на некоторых красовались пиратские костюмы, бывшие пираты приветствуя друг друга, приподнимали роскошные шляпы, украшенные серебряными черепами и скалили зубы. Били барабаны и играли дудочки. Праздник Устюжрнинову пришелся по душе. На Камчатке таких праздников не было никогда.

Сиави тоже веселился, и его можно было понять: вырвался из рабства, остался жив, обрел нового друга, впереди у него была встреча с отцом. Лицо у Сиави сияло. Впрочем, иногда он неожиданно замирал, глаза у него делались встревоженными, светлыми, в них возникал испуг – он боялся вновь очутиться в своем прошлом, голова непроизвольно, сама по себе вжималась в плечи, но потом испуг проходил и Сиави вновь преображался.

Когда вокруг жареного быка буканьеры затеяли некий воинственный танец и, размахивая своими кривыми саблями, стали горланить песню и одновременно молотить в бубен, Сиави наклонился к Устюжанинову, спросил озабоченно:

– Отчего у тебя такой печальный вид? Скучаешь по своей Камчатке?

Устюжанинов не стал скрывать, вздохнул сыро – в горле у него возникли слезы:

– Очень скучаю.

Сиави сочувственно покачал головой:

– Понимаю тебя, – потянулся к куску мяса, лежащему на широком глиняном блюде, подцепил его кончиком ножа. – Завтра утром мы поплывем в порт Дофин, а потом дальше – во владения моего отца, на землю, где живут бецимисарки.

Вообще-то для Устюжанинова это была приятная новость – ему надо было побыстрее очутиться на Иль-де-Франсе, среди своих, поесть вкусных русских лепешек, которые мастерски печет Агафья Андреанова и слабосольной макрели, приготовленной ее мужем, сыграть в шахматы при свете вечерней коптилки и услышать русскую речь.

– Значит, завтра утром? Я ничего не слышал об этом, – Устюжанинов приподнял одно плечо, хотел что-то сказать, но смолчал – слова были лишние.

– Это совершенно точно, Алиоша.

Сиави знал, что говорил. Утром была готова большая парусная лодка, в рундук, встроенный в корму, тщательно уложили провиант – копченое мясо, не портящееся на жаре, копченый козий сыр, лепешки, фрукты – два десятка крупных банановых гроздей, ананасы, манго, недозрелые авокадо – с расчетом, что они дозреют в пути, большие пресные яблоки, сильно отличающиеся от камчатских – на Камчатке яблоки тоже росли, невеликие, коричневые, очень кислые, их можно было только крошить в чай – для аромата, а с мадагаскарскими чай можно было пить – такие сладкие они были. В рундук поставили и несколько бутылей с питьевой водой.

Плантен разместил по местам и гостей и своих людей, осмотрел всех строгим оком и махнул разрешающе рукой:

– Можно плыть!

После этих слов перекрестился, – как заметил Устюжанинов, по-католически, слева направо.

За пояс у Плантена были засунуты двухствольные пистолеты, оба заряженные, Устюжанинов глянул на них и невольно поежился.

Вода за бортом лодки была оранжево-красной, необычной – ну ровно разведенная глина, деревня, которая только что находилась на виду, каждый домик был словно на ладони, исчезла: ее накрыл лес и будто бы проглотил, по обоим берегам реки тянулись густые, подрагивающие в утреннем мареве деревья.

Неожиданно из-за деревьев потянуло свежим ветром, воздух всколыхнулся, Устюжанинов понял – там океан и находится он не так уж и далеко.

До порта Дофин, расположенного на берегу залива Толонгар, надо было пройти миль двадцать пять (если по суше, то – ближе), затем нужно было плыть по воде до мыса Гасти, который находился уже на земле бецимисарков, там, прямо на берегу стояла их деревня Таматав…

– Поплыли со мною до Таматава, – предложил Сиави Устюжанинову, обхватил его рукой за плечо. – Поплыли, Алиоша!

Устюжанинов медленно покачал головой.

– Не могу, Сиави, понимаешь – не могу. Но мы еще встретимся, – он взял в свою руку руку Сиави, сжал ее, – обязательно встретимся. А сейчас я должен плыть на Иль-де-Франс… Вдруг уже вернулся Беневский и мои товарищи решили отправиться на Формозу без меня? Ты понимаешь, чем я рискую, Сиави?