Читать книгу - "Ушкуйник. Бить врага в его логове! - Юрий Корчевский"

Добрались до Хлынова скоро. Костю сразу домой доставили, перенесли на руках в горницу. Он сопротивлялся, хотел сам идти.

– Не сопротивляйся, рану разбередишь, – сказал, как отрезал, Кондрат, и Костя подчинился.

– Сани с лошадью куда девать? – поинтересовался Мишаня.

– Да забери себе. У нас сейчас верховых лошадей трофейных полно, зачем нам ездовые?

Мишаня приехал на санях домой, завел лошадь в стойло. Все бы хорошо, да кормить ее нечем – не знал ведь, что прибавка в хозяйстве ожидается.

Митрофан, поздоровавшись, осмотрел лошадь:

– Молодой мерин-трехлетка, изъянов не нашел, покупка хорошая, – четко, как бывший воин, доложил он.

– Вот тебе деньги. Сходи на торг, купи овса да сена – животину кормить надо. Сам с мешками не надрывайся – амбалов найми да сани.

– Исполню, Михаил.

А Мишаня домой и – спать. Устал он за эту поездку – и физически, и морально. Столько трупов сразу, и не чужих. С воинами этими он за одним столом ел-пил, а потом их убитыми на сани грузил, окоченевшими уже.

Ему самому убивать не нравилось. Понятно, в бою времени раздумывать нет. На тебя нападают – ты обороняешься. А вот после боя, ночью, даже если устал и спать охота, во снах убиенные твоей рукой к тебе приходят, и приходится весь кошмар переживать заново, и не один раз. Нет, не для него служба воинская, и Мишаня это хорошо знал.

Через неделю Костя уже ходил, морщась и прихрамывая. И Мишаню, пришедшего справиться о его здоровье, встретил приветливо:

– Садись. Рассказал мне Кондрат, что вел ты себя в том бою достойно и не один из нападавших был тобою уничтожен. Не ожидал сей храбрости, достойной воина бывалого, а не купца, юного годами. Прости, что в свару тебя втянул. Зато теперь враги мои присмирели. Как же – добычи легкой ожидали, а потеряли своих людей. И, скажу я тебе, довольно опытных. Не разбойный сброд против меня послали – воинов бывалых. Жаль, что столько ратников русских бесславно полегло с обеих сторон. Им бы против врага настоящего сразиться – с татарами теми же. Но – что вышло, то вышло. Как ты?

– Я по твоему совету в Соль-Вычегодск намеревался, да вот решение твое все планы нарушило.

– А при чем здесь я? – удивился Костя. – Чем мои ранения тебе мешают?

– Ну как же – за тебя переживал. Все-таки я не из врагов твоих.

– Это верно. Видишь, как случай судьбами людскими играет? Могли ли мы с тобой оба подумать тогда, когда ты меня с Василием на Вятке спас, что знакомство наше в дружбу долгую перерастет? И ведь как получается – то ты мне поможешь, то я тебя выручу. Ты в Соль-Вычегодск ехать еще не раздумал?

– Нет, собираюсь. Наши купцы с обозом скоро туда за солью пойдут, и я с ними.

– Правильно. Всем гуртом ехать веселее и от разбойников отбиваться сподручнее. Много их развелось в последнее время. Государство единое нужно и рука твердая, чтобы все тяжелую длань государя чувствовали и боялись. Человек ведь так устроен – или пряник должен быть, или кнут.

– А вера?

– И вера на том построена! Согрешишь – наказание получишь, хоть и на том свете. Разбойники, тати и убийцы тоже ведь в церковь ходят, молятся, а дела свои гнусные творят. Здесь, на земле, должны они получать наказание за мерзость, которую творят. Тогда и порядок будет.

Странно как-то… О чем бы Михаил с Костей ни говорили, все сводилось к тому, что необходимо одно княжество великое и правитель один. И Мишаня все больше склонялся на сторону Кости. Может – оно и правильно? Деда с бабкой Мишаня почитал и уважал, но делами и домом правил единолично.

А через неделю, когда уже снег толстым покрывалом землю укрыл, Мишаня на своих санях вместе с купеческим обозом выехал из Хлынова. Обоз на полночь, на север направлялся. Кто-то из купцов путь держал в Великий Устюг – за мехом белки да песца, другие – чуть подальше, в Соль-Вычегодск, за солью, товаром ценным и нужным. Без нее и за стол не сядешь – еда безвкусной будет, и рыбу не посолишь, не говоря уж об огурцах.

Мишаня не один ехал – с Саввой. И по возрасту Савва ненамного Мишани старше – есть о чем поговорить в пути дальнем, и охотник он неплохой, и в бою не оплошает. Арбалет свой Мишаня тоже взял – вместе с мешочком, в котором болты были, и саблей трофейной.

Обоз большой получился – о двадцати санях, потому тянулся медленно. На третий день едва Шадрино миновали. И по льду Моломы – вверх. Только река, не доходя до Лодейно, влево ушла.

Через десять дней до Великого Устюга, что стоял на слиянии Сухомы и Северной Двины, добрались. Часть купцов с санями здесь осталась, другие по льду Двины за Вычегду направились, а там и Соль-Вычегодск. Городишко маленький, однако солью славен. И ходят по ней зимой обозами санными, а летом – на судах. Поморы с севера – на ногах, новгородцы – на лодьях, остальные – на ушкуях да стругах.

Соль была везде – в амбарах, лавках купцов, в мешках на причалах. И везде люд торговый, приезжий только и говорил, что о цене на соль здесь, в Соль-Вычегодске, и в своих землях.

Почти каждый славянин носил с собой в котомке или на поясе мешочек с солью, наполовину перемешанной с перцем. Солили круто. Потому и соль была товаром ходовым.

Мишаня подошел к делу обстоятельно. Поговорил с местными, узнал, сколько стоит солеварня и от чего цена зависит. И только выяснив все нюансы – вроде близости реки к солеварке и производительности скважины, решился на покупку.

Солеварня отражала процесс добычи. По деревянным трубам соль в виде рассола поступала в чаны, разливалась по жаровням – огромным сковородам, или, правильнее – противням, потому как они были квадратными. Под противнями горел огонь, вода выпаривалась, а соль оставалась. Поскольку иногда куски соли были крупными, то она пропускалась еще и через мельницу. А дальше – в мешки и на продажу.

Процесс простой, как медная полушка. Мишаня увидел раз и все понял. Затрат на оборудование – минимум, нужны только рабочие руки и хороший управляющий.

После покупки солеварни – причем вместе с рабочими – Мишаня нашел-таки управляющего, переманив его с соседней солеварни выгодными посулами. Пригласил человека, показал солеварню, спросил, сколько мешков соли она может выдать в неделю. Человек был опытный, знающий, потому сразу сказал – полсотни мешков, и сверху – пять, не больше.

Жалованье управляющему Гавриле Мишаня положил, как у всех, но оговорил, что пятьдесят мешков – его, а все, что сверху добудут – личная доля управляющего. Личная заинтересованность – основа любого дела. Тогда управляющий спать не будет – и неисправность устранит, и свои пятьдесят мешков Мишаня получит. С них ведь еще налог платить надо да жалованье рабочим.

Михаил захватил с солеварни мешок в сани – не возвращаться же пустым. Больше грузить не стал – дорога впереди дальняя. С частью обоза в Великий Устюг вернулся, а там оказалось, что не все купцы еще товар купили. Пришлось останавливаться на постоялом дворе.