Читать книгу - "Графиня де Шарни. Том 2 - Александр Дюма"

— Ой! — прервавшись на полуслове, закричала она. — Боже правый! Да ведь это дочка Бийо с ребенком вышла из Дилижанса!

— Катрин? Это Катрин? — затараторили кумушки.

— Ну да; глядите, вон убегает дворами.

Тетушка Анжелика ошибалась: Катрин не убегала, она торопилась к матери и потому удалялась скорой походкой. Катрин пошла дворами, потому что так было короче.

Детвора при этих словах тетушки Анжелики бросилась за ней вдогонку с криками:

— Ой, гляди-ка, это и впрямь мадмуазель…

— Да, детки, это я, — ласково молвила Катрин. Все относились к ней хорошо, а особенно дети, потому что она всегда припасала для них гостинец или, за неимением большего, ласковое слово.

— Здравствуйте, мадмуазель Катрин! — загалдели Дети.

— Здравствуйте, ребятки! — отозвалась Катрин. — А что моя мать, еще не умерла, не правда ли!

— О нет, мадмуазель, нет еще. Кто-то из ребятишек прибавил:

— Доктор Рейналь говорит, что она проживет еще с недельку.

— Спасибо, детки! — поблагодарила Катрин.

И она пошла дальше, протянув им несколько монет.

Дети возвратились к ратуше.

— Ну что? — стали их допрашивать кумушки.

— Да, это она, — доложили ребята, — она спросила, что с ее матерью, и вот что нам дала) С этими словами дети показали полученные от Катрин деньги.

— Похоже, то, чем она торговала, в Париже дорого стоит, — ядовито заметила тетушка Анжелика, — раз она раздает серебро гоняющейся за ней ребятне. Тетушка Анжелика не любила Катрин Бийо. И потом, Катрин Бийо была молода и хороша собой, а тетушка Анжелика — стара и безобразна; Катрин Бийо была высока и безупречно сложена, а тетушка Анжелика была, хромоногой коротышкой.

Кроме того, именно у Бийо нашел приют Анж Питу, после того как его выгнала тетушка Анжелика.

И, наконец, в день оглашения Декларации прав человека и гражданина именно Бийо пошел за аббатом Фортье, чтобы заставить его отслужить обедню на алтаре Отечества.

Всех этих причин, особенно вкупе с ядовитым характером тетушки Анжелики, оказалось достаточно, чтобы она возненавидела семейство Бийо, в особенности

— Катрин.

А уж ежели тетушка Анжелика кого ненавидела, она ненавидела всей душой.

Она побежала к мадмуазель Аделаиде, племяннице аббата Фортье, и выложила ей новость.

Аббат Фортье ужинал: он ел карпа, пойманного в прудах Валю; по одну сторону от его тарелки стояло блюдо с болтушкой, по другую — со шпинатом.

Это был постный день.

Аббат Фортье держался чопорно, строго, словно мученик, готовый в любую минуту пойти на плаху.

— Что там такое? — спросил он, услыхав, как в коридоре шепчутся женщины.

— Кто-нибудь пришел пригласить меня к умирающему?

— Нет, дорогой дядюшка, — отвечала мадмуазель Аделаида, — нет, это тетушка Анжелика (все в деревне по примеру Питу называли так старуху), она пришла рассказать про очередной скандал.

— Мы переживаем такие времена, когда скандал расхаживает по улицам в открытую, как хозяин, — заметил аббат Фортье. — б каком еще скандале вы пришли нам поведать, тетушка Анжелика?

Мадмуазель Аделаида ввела в комнату старуху, промышлявшую сдачей стульев внаем во время службы, и та замерла перед аббатом.

— Ваша покорная слуга, господин аббат! — сказала она.

— Вам бы следовало сказать служанка, тетушка Анжелика, — поправил тот, верный своим педагогическим привычкам.

— Я слышала, как все говорят слуга, — возразила та, — вот я и повторяю, что слышали; простите, господин аббат, если я вас обидела.

— Вы обидели не меня, а синтаксис.

— Яну него попрошу прощения, как только встречу, — пообещала тетушка Анжелика.

— Хорошо, хорошо, тетушка Анжелика! Хотите стаканчик вина?

— Спасибо, господин аббат! — отвечала старуха. — Я не пью, вина.

— И напрасно: вино не запрещается канонами церкви.

— Я не пью вино не потому, что это запрещено или не запрещено, а потому, что оно стоит девять су за бутылку.

— А вы все так же скупы, тетушка Анжелика? — откинувшись в кресле, удивлений спросил аббат.

— Бог с вами, господин аббат! Я — скупая?! Что гае поделаешь, коли я бедная?

— Ну уж и бедная! А сдача стульев внаем, за которую я с вас беру сущую безделицу, тетушка Анжелика? Да ведь я мог бы с любого другого потребовать за это сотню экю!

— Что вы, господин аббат! Как же можно?! Ничего себе — безделица! Да после этого только и остается пить воду.

— Вот потому я вам и предлагаю стаканчик вина, тетушка Анжелика.

— Не отказывайтесь, — шепнула мадмуазель Аделаида. — Дядюшка рассердится, если вы откажетесь.

— Думаете, это может рассердить вашего дядюшку? — спросила старуха, сгорая от желания выпить предложенного вина.

— Еще бы!

— Ну, господин аббат, налейте мне на самое донышко, пожалуйста, но это только для того, чтоб доставить вам удовольствие.

— Вот и хорошо! — обрадовался аббат Фортье, наливая полный стакан прекрасного, отливавшего рубином бургундского. — Вот пейте, тетушка Анжелика, и когда станете считать свои экю, вам будет казаться, что монет вдвое больше.

Тетушка Анжелика поднесла было стакан к губам.

— Мои экю? — поперхнулась она. — Ах, господин аббат, не говорите таких слов, ведь вы — служитель Господа, и вам могут поверить.

—  — Пейте, тетушка Анжелика, пейте!

Тетушка Анжелика пригубила вино, словно лишь для того, чтобы доставить удовольствие аббату Фортье, и, прикрыв глаза, сама не заметила, как стакан опустел примерно на треть.

— Ой, какое крепкое! — заметила она. — Уж и не знаю, как можно пить вино неразбавленным!

— А я, — возразил аббат, — не понимаю, как можно разбавлять вино водой; впрочем, не в этом дело.., могу поклясться, тетушка Анжелика, что у вас припрятана где-нибудь увесистая кубышка.

— Ах, господин аббат, господин аббат! Не говорите так? Мне нечем даже платить налоги, ведь они составляют целых тря ливра и десять су в год.

И тетушка Анжелика отпила еще треть.

— Да, я знаю, что вы так говорите; однако я могу поручиться, что, если ваш племянник Анж Питу пошарит хорошенько в тот день, когда вы отдадите Богу душу, он найдет в каком-нибудь старом чулке кругленькую сумму, на которую сможет купить всю улицу Пле.

— Господин аббат! Господин аббат! — взмолилась тетушка Анжелика. — Если вы будете говорить такие вещи, меня убьют разбойники, которые поджигают фермы и отнимают урожай; ведь они поверят словам такого святого человека, как вы, они подумают, что я богата… Ах, Боже мой. Боже мой! Какое несчастье!