Читать книгу - "Империя полураспада - Александр Холин"

– И ты скрылся здесь, чтобы избежать этой участи? – хмыкнул Знатнов. – Ну и как, помогает?

– Зря смеёшься, болярин, – покачал головой мальчик. – Сначала посмотри, как мы живём, потом уже делай вывод – стоит ли так жить.

– Верно, – согласился Александр Викторович. – А ты здесь родился?

– Нет. Я недавно из вашего мира сюда попал. Но назад уже не вернусь.

Мальчик так уверенно и серьёзно это сказал, что у литератора невольно возникло уважение к вполне сложившемуся человеку. Ведь дело совсем не в возрасте и не в отпущенных летах.

Любому из живых может быть всегда семнадцать лет. В том числе всего семнадцати лет может не хватать до ста, но человек, привыкнув с раннего возраста к инфантильности, и в пожилом возрасте будет ничуть не лучше. Во всяком случае, такой никогда никому не сможет подарить радость. А рядом с Александром Викторовичем стоял совершенно взрослый по уму и поведению человек, своей уверенностью в совершаемых поступках вызывающий только заслуженное уважение.

– Прости, как зовут тебя, я до сих пор не знаю?

– Терёшечка.

– Терёшечка? – переспросил Знатнов. – Это имя такое?

– Это домашнее, – по-детски улыбнулся мальчик. – Меня так мама звала. А полное имя – Тертий. Может, не современно, только мне нравится.

– Тертий? Удивительные у тебя родители, отважились дать такое имя, – покачал головой Знатнов. – Ведь имя делает человека человеком. Это фундамент характера. Но, главное, что имя нравится тебе самому. Значит, все серьёзные дела будут получаться. А родители тоже с тобой?

Мальчик отвёл взгляд в сторону и отрицательно покачал головой. Было очевидно, что гость случайно задел больное место. Мальчику явно не хотелось вспоминать прошлое, но он всё-таки ответил:

– Наш старец Смарагд сказал, что мама скоро со мной будет. Она сейчас в Москве. А я не люблю свой родной город – там сейчас чужих много, особенно в Кремле.

– Ладно, ладно, – перебил его Знатнов. – Вижу, что наступил тебе на любимую мозоль. Прости, дальше можешь не рассказывать. Лучше покажи мне своё царство. И к старцу проводи, потому как он вперёд ушёл, а я совсем немного не успел.

– Это «немного» запросто могло вам стоить жизни, – совсем по-взрослому заметил Терёшечка. – Хорошо, что умудрились удрать от «охотников». Чужие умеют пытать, на то они и чужие. А сейчас пойдём-ка сюда…

Мальчик взял гостя за руку и повёл к центру веранды. Там стояло несколько деревянных скамеек. Он усадил Знатнова на одну из них, сам сел на другую, вытащил из своего бездонного кармана какой-то пульт, похожий на «лентяйку» от телевизора, нажал на кнопку, и центральная окружность веранды поползла вниз.

– Здорово! – Знатнов показал Терёшечке большой палец. – Я бы никогда не подумал, что на веранде такой подъёмник есть.

– Мы сейчас в храм Покрова Богородицы к старцу Смарагду сходим, – сказал мальчик. – А потом можем погулять, если вы не устали.

Александр Викторович действительно почувствовал усталость, только о ней ли думать, когда судьба такое приключение подарила?! Отдохнуть, конечно, можно, но лучше потом как-нибудь.

Температура в этом благословенном уголке была летняя и ласковая – без пожирающей тело жары или промозглой сырой духоты характерной, например, для Сочи. Здесь можно было прилечь под любым деревом и, если не потревожить какую-нибудь змейку, греющуюся на камушке, можно самому беззаботно почивать, пока не надоест.

Да и волны ароматов лаванды, одуряющего мака, мускуса и ландышей кружились в воздухе, навеивая уют и уверенность. Среди прочих запахов Знатнов уловил даже лёгкое веяние чудесного жасмина, ночного цветка, который обычно улетучивается днём. А здесь… чего только в сказках не бывает…

– Стоп! – сказал самому себе Александр Викторович и его юный спутник с удивлением на него посмотрел.

– Это я сам себе, – начал оправдываться Знатнов. – Просто в голову закралась одна сказочная мысль.

– Не удивительно, – улыбнулся Терёшечка. – В нашем царстве и такое возможно. Просто любой человек способен создавать вокруг себя ауру спокойствия и благовестия, будь на то его воля.

– Ауру света, цвета и запаха? – недоверчиво улыбнулся Знатнов. – Если бы такое было возможно, то на планете давно исчезли бы зависть, страх, ненависть, алчность, вожделение и вообще – все войны. Однако эти ядовитые твари существуют, не давая людям жить, создавать что-то, дарить радость.

Человек предпочитает, что лучше отнять кем-то созданное, то есть экспроприировать экспроприируемое, чем создавать что-либо стоящее. Пусть лучше у меня последняя корова сдохнет, чем у проклятого соседа лишняя появится. Сосед живёт, ну, всем на диво. А я не так – несправедливо! Жена его, ну так красива! Но не моя – несправедливо!

– Вот в этом вся проблема! – радостно вскричал мальчик. – Когда человек понимает, что в каждом из нас всякого дерьма – по уши, но старается не проливать его на других, а сам пытается дарить радость окружающим. Сам! Пусть крохотную, малюсенькую, но радость – тогда и жизнь и природа преображаются! Ведь подаренная кому-то радость возвратится к тебе же сторицей! Тогда и жить интересно, и творить, и создавать что-то, а не драться из-за протухшего куска недоеденного кем-то мяса.

– Ты прав, – согласился Знатнов. – Перед каждым человеком постоянно встаёт дилемма: как поступить? Однако очень редко кто выбирает предложенный тобой путь. Даже священники. Ты, наверное, ещё не забыл, что в Москве самый главный пастырь на Руси – и тот с телохранителем! Что же от других требовать, когда любая рыба с головы гниёт?

– Мой народ давно свой выбор сделал, – твёрдо вымолвил мальчик.

Собеседники умолкли: в промежутках разросшейся зелени проглянула огромная церковная колокольня.

Вскоре они подошли к храму, огороженному кованой чугунной решёткой, цель которой была совсем не для того, чтобы не пускать людей, а чтобы кедры, кипарисы, берёзы и прочие деревья не проникали в расчищенное от них же пространство.

Собственно аллейка, выбегающая из парка, тоже охранялась от наступления леса, но здесь чувствовалась рука профессионального лесника. Лес, очищенный от бурелома и сушняка, всегда благодарен присматривающему за ним человеку.

Путешественники вошли в церковный двор и очутились прямо перед центральными дверьми храма Покрова Богородицы, где над входом в небольшом углублении красовалась икона Девы Марии с омофором на руках. Надвратные иконы можно увидеть в любом храме, но эта была размером в человеческий рост – весьма необычная деталь для церквей того мира, откуда прибыл Знатнов.

Первыми людьми, встретившими путников, были казаки. Вернее, двое мужчин, одетых в синие казачьи штаны с жёлтыми широкими лампасами, онучи вместо сапог и белые рубашки, подпоясанные цветастыми ремешками с кистями на концах, подметали большими мётлами двор.

– Здравии будьте, боляре, – поклонились казаки вошедшим. – Откель будете?