Читать книгу - "Все, кого мы убили. Книга 2 - Олег Алифанов"

– Увы, я говорил, что секрета их не знаю.

В молчании мы пили кофе. Ваза сладостей заменила обеденные блюда.

– Могли бы вы заняться его поиском? – неожиданно спросил он.

– Вы полагаете, я за год могу найти то, что другие не отыскали и за сто?

– Вам не нужно найти решение, коего ищут они, вам нужно узнать только цель. Например, вы не должны узнавать рецепт философского камня, которого может вовсе не существовать, вам надо только выяснить, что некто ищет его, дабы шантажировать Английский Банк, а под философским камнем он понимает субстанцию, которая трансмутирует ртуть в золото. Того более, я не требую материальных доказательств. Ваш вольный пересказ в духе услышанного мною достаточен вполне.

– Я полагаю, что поиски членов тайных обществ в Петербурге дадут более плодов, ибо, хотя в Египет тянется одно щупальце, головы же покоятся в европейских столицах.

– Я доложу Его Величеству. Его отношение к тайным обществам вам должно быть известно. Не смею давать указаний, вы не на государственной службе, но всё же я просил бы вас уделить больше внимания сему делу.

Я едва не вспылил, но заставил себя терпеливо рассказать, почему хотел бы избавиться от дела, в которое оказался вовлечён волею случая. Крылатые исполины князя Прозоровского предстали в моём рассказе простыми неведомыми гигантскими существами.

– А кстати, где же тот камень? Так сказать, квинтэссенция…

То, как выудил он из не краткого моего изложения самую суть, показалось мне едва ли не сверхъестественным, ведь роль камня я постарался низвести до ничтожной.

– Я храню две копии надписей, сам же оригинал отправлен в Одесский музей, а ныне, полагаю, находится в музее Керченском. Это может показаться опрометчивым, но я в ту пору не подозревал о его свойствах.

– Значит, он может теперь находиться в руках врагов государя?

Тут я впервые признался себе, что никогда не смотрел на эту задачу с такого угла. Потому как считал только врагов личных. Орлов же понимал службу иначе. Меня прошиб пот, но сознаться, что я не только не сберёг, но вдобавок продал реликвию бонапартистскому генералу (и не столько уже бонапартистскому) я не мог. То, что, поддавшись сантиментам, почитал я за блестящую сделку, могущую спасти человека, он, возможно, расценил бы как государственную измену.

– Врагов? – переспросил я, утирая платком лоб. – Возможно, конечно, хотя… почему тогда меня продолжают преследовать?

– Преследуют одни, а владеют другие. Врагов неисчислимое множество.

– Я, к моему сожалению, имею скудное представление только о тех, кто собирает манускрипты, но есть некто, извлекающий оттуда язык Адама, и ещё кто-то, кто ищет способ его применять. Я не знаю, сколько ступеней у этой лестницы и степеней посвящения для соискателей.

– Но вы уже размышляли, как с этим связана одна скверная статья в секретном приложении между султаном и пашой?

– О передаче древних рукописей? Боюсь, что она исполнена в первую голову. Вот, извольте, по памяти: в конце «Русских поклонников в Иерусалиме», опубликованных в двадцать шестом году, Дашков пишет: «Посещая обители Палестинские, мы не забывали осматривать их книгохранилища – хотя неудача наших исканий на горе Афонской оставляла и здесь мало надежды. В патриархии есть несколько рукописей; но все требники, патерики и творения церковных учителей. Грамоты, относящиеся к правам греков, с давнего времени отосланы в Константинополь; прочие бумаги, нами виденные, любопытны потому только, что дополняют печальную картину претерпеваемых Иерусалимскими Христианами утеснений». Ещё и ещё раз он хочет уверить опасных соперников в том, что хотя и занимался поисками таинственных манускриптов, да ничего не нашёл, так что и другим искать там смысла уж нет: всё утекло в Царьград, а по поводу тамошней серальской библиотеки – отсылаю, мол, к двум прежним моим очеркам – не проникнуть! А теперь мы наблюдаем итог: генерал Себастьяни, стремясь добыть грамоты во что бы то ни стало, организует переезд султанского собрания под предлогом мирного договора, а секретность статьи говорит о том, что эти манускрипты им очень важны.

Орлов поглядел на часы, покачал головой и встал, дав понять, что аудиенция кончена.

– А не организовал ли он и войну для последующего заключения мирного договора с эдакой вот статьёй? То есть, не затевалось ли всё с этой только целью? Он необычайно терпелив, этот человек, и дьявольски деятелен. Он ни перед чем не остановится. Я должен многое обдумать. Я могу просить вас подготовить мне к завтрашнему полудню доклад об этих ваших… пардон, древних хождениях, несколько подробнее? А чтобы вам не сделалось скучно, возьмите эти бумаги и постарайтесь приобщить их к делу. Жду вас к обеду – с разъяснениями и сомнениями.

Я обещал исполнить, собрал с бюро листы, откланялся и направился вон.

– А за князем Александром Николаевичем мы следим, – сказал он, и дверь закрылась так, чтобы оставить меня в неведении, которого из двоих князей он держит под подозрением. Не лишне было мне предположить, что обоих.