Читать книгу - "Приключения Айши (сборник) - Генри Райдер Хаггард"

Приведя комнату, насколько это позволяли обстоятельства и темнота, в порядок, мы – я говорю о Лео, Джобе и себе – перекусили холодным мясом; Айша же, как я уже имел случай сказать, не притрагивалась ни к чему, кроме фруктов, лепешек и воды.

Пока мы ужинали, над горами всплыла полная луна, и ее серебряный свет заструился через дверной проем в комнату.

– Догадываешься ли ты, почему я привела вас сегодня именно сюда, мой Холли? – спросила Айша. Подперев голову рукой, Она наблюдала, как царица ночи восходит над торжественными колоннами храма. – Я привела вас сюда… Ну не странно ли, Калликрат, что ты лежишь сейчас как раз на том самом месте, где покоилось твое мертвое тело, тогда… по пути в пещеры Кора? Все это ожило в моей памяти. Ужасное зрелище – я словно вижу его воочию. – И Она вздрогнула.

Лео вскочил и поспешно пересел на другое место. Воспоминания, такие трогательные для самой Айши, были ему явно не по душе.

– Я привела вас сюда, – продолжала Айша, – чтобы вы могли полюбоваться редчайшей по красоте картиной – развалинами Кора в сиянии полной луны. Когда вы поужинаете, – я хотела бы научить тебя, Калликрат, довольствоваться лишь фруктами, но это придет само собой после огненной купели, – я тоже когда-то ела мясо, как хищный зверь, – итак, когда вы поужинаете, мы пойдем погулять и я покажу вам большой храм и божество, которому поклонялись жители Кора.

Разумеется, мы сразу поднялись и вышли. И снова мое перо обнаруживает свое бессилие. Даже если бы я знал все измерения и особенности разбивки храмовых дворов, я не решился бы утомлять внимание читателей их бесконечным перечислением; я не знаю, как описать величественные руины, что мы видели, – это едва ли не свыше сил человеческих. Сумрачный двор за двором, ряд за рядом могучих колонн – многие из них (особенно портальные) все в резьбе от подножия до капители, пустой зал за залом, более красноречивые для воображения, чем любая многолюдная улица. И везде – могильная тишина, ощущение полного одиночества, задумчивый дух минувшего. Как все это прекрасно и как гнетуще! Мы боялись громко говорить. Сама Айша стояла с непривычно оробевшим видом среди развалин столь древних, что по сравнению с ними ее возраст казался совершенно незначительным; мы же переговаривались шепотом: его тихие отголоски плыли от колонны к колонне, пока не тонули в спокойной тишине. Ярко сияла луна, озаряя колонны, дворы и обвалившуюся кое-где крепостную стену, скрывая своей серебристой завесой все следы разрушения и придавая еще большее великолепие седому величию руин. Трудно представить себе что-либо более прекрасное, чем древнее святилище в лучах луны. Сколько тысячелетий мертвое небесное око и простершийся внизу мертвый город смотрят по ночам друг на друга и в полном уединении рассказывают друг другу о прошлой жизни и славе! А лунный свет все струился и струился; по траве, будто призраки древних жрецов, блуждающих вокруг святилища, скользили спокойные тени; тени становились все длиннее и длиннее, красота и величие этой картины, вездесущее присутствие Смерти глубоко волновали наши сердца; безмолвие громче, чем победные кличи огромного войска, говорило о царственной пышности минувшего, поглощенного могилой и безвозвратно канувшего в забвение.

– Пойдем, – сказала Айша, после того как мы вдосталь полюбовались этим зрелищем. – Я покажу вам истинное чудо, прекраснейший каменный цветок, если, конечно, он уцелел и продолжает бросать вызов Времени, разжигая в людских сердцах стремление познать то, что скрыто завесой Неведомого. – И, не дожидаясь ответа, через обнесенные колоннами дворы Она повела нас в самое сердце святыни.

И там в небольшом, ярдов пятьдесят на пятьдесят, внутреннем дворе мы увидели, может быть, самое великое аллегорическое творение искусства из всех, созданных гением человечества. В самом центре на квадратном каменном постаменте покоился огромный темного цвета каменный шар около сорока футов в поперечнике, на этом шаре, в мягкой лепке из лунных лучей и теней, высилась колоссальная крылатая фигура красоты столь неотразимой и божественной, что с первого же взгляда на нее у меня перехватило дух, а сердце перестало биться.

Статуя была высечена из мрамора, даже по прошествии стольких веков не утратившего своей изначальной чистоты и белизны; высота ее составляла чуть менее двадцати футов. Изображала она удивительно красивую и пропорционально сложенную женщину; большие размеры, казалось, только способствовали наиболее полному выявлению ее глубоко человечной, духовно-возвышенной красоты. Она слегка наклонялась вперед и, полураскрыв крылья, удерживала равновесие на шаре. Руки у нее были вытянуты, как будто она собиралась обнять нежно любимого человека; вся поза выражала трепетную мольбу. На ее необыкновенно стройной и грациозной фигуре не было никаких одеяний, поэтому вызывало особое удивление то, что ее голова повязана покрывалом, сквозь которое смутно проступали черты ее лица. Один из концов покрывала спадал на левую грудь, другой – поломанный – как бы реял по воздуху.

– Чье это изображение? – спросил я, как только смог наконец оторвать глаза от статуи.

– Неужто ты не можешь угадать, о Холли? – сказала Айша. – Где же твоя сила воображения? Это Истина, стоящая на земном шаре и призывающая детей совлечь с ее лица покрывало. На пьедестале есть надпись. Она, несомненно, заимствована из Священного писания обитателей Кора.

Она подвела нас к постаменту, где еще сохранилась надпись, сделанная похожими на китайские иероглифы знаками, местами полустертыми, но все еще отчетливо различимыми, по крайней мере для Айши. Вот ее перевод: