Читать книгу - "Вечный хранитель - Виталий Гладкий"

Теперь уже можно было различить слова, потому что молитва была на русском языке; точнее, на старорусском:

«…Радуйся, Огнь Божества во чреве Твоем неопально носившая;

Радуйся, Спасителя падшему человечеству рождшая.

Радуйся, силу адову пречистым рождеством Твоим упразднившая;

Радуйся, Адама и Еву древняго проклятия свободившая.

Радуйся, вочеловечению Единаго от Троицы непорочно послужившая;

Творца небесе и земли безсеменно воплотившая.

Радуйся, Благодатная, Купина Неопалимая, огненнаго запаления нас избавляющая…».

Неопалимая Купина![80]Не может быть! Глеб присмотрелся к кусту, который уже потух без ущерба для своих цветов и листьев, повнимательней. Да, точно, это ясенец, или Неопалимая Купина; а еще это растение называют Звездочкой. Оно похоже на цветущий багульник или на табак.

Глебу как опытному археологу и поисковику было хорошо известно, что к этому растению ни в коем случае нельзя прикасаться и даже нюхать его. Особенно опасны цветы и коробочки с семенами. В момент прикосновения человек ничего не чувствует, но потом, часов через двенадцать, кожа в месте прикосновения краснеет, покрывается волдырями и образуется страшного вида химический ожог. Через некоторое время волдыри лопаются, открывая обнаженное мясо.

Клетки ясенца выделяют не просто эфирные масла, а вещества нарывного действия, подобные иприту. Пузыри и волдыри сменяются язвами, может повыситься температура, которая сопровождается сильной слабостью. Ожоги со временем заживут, но бесследно не исчезнут, останутся рубцы и шрамы, обширные темные пятна, которые держатся еще около года. Поражение кожи на большой поверхности опасно для жизни.

В старинной славянской легенде рассказывается, что в Иванову ночь полевые и лесные цветы устраивают хороводы при факелах ясенца. Соберутся вокруг него ландыши, васильки, астры, гвоздики, розы, тюльпаны, другие цветы, даже чертополох с красавкой, и тихо-тихо веселятся…

Чтобы не выглядеть среди всей толпы белой вороной, Глеб тоже опустился на колени, но мысли его были совсем не молитвенные. Он был удивлен до крайности. То, что в Жмани окопалась секта, это и ежу понятно. Но эта странная смесь древнеславянского, древнерусского и еще чего-то, более древнего, а возможно, и космического, смущала его пытливый ум до крайности.

Ларец… Почему он светится? Между прочим, точно как анк, что в доме бабы Глаши. Свойство металла? Что это за металл? Неужто подарочек от пришельцев? Сплюнь через левое плечо! Пришельцы — это сказка для маленьких детей. И бородатых дяденек-академиков, которые от нечего делать клепают разные теории. То изображение космонавта найдут среди наскальных росписей, то хронологию новую сварганят, которая совсем не в ладах с археологической действительностью.

И потом — Неопалимая Купина. Она-то что здесь делает? Края тут не шибко теплые, и ясенец не растет. А поди ж ты — вон он, цветет и пахнет… правда, слегка вонюче. Между прочим, цвести он должен в мае-июне, а на дворе уже… ого.

Народ между тем продолжал молиться:

«…Радуйся, радосте всемирная, ею же слезы отъемлются от очей страждущих и скорбящих;

Радуйся, прибежище благоотишное, в нем же спасаются обуреваемии бурею страстей житейскаго моря.

Радуйся, умолительнице всемогущая праведно движимаго на нас гнева Божия;

Радуйся, пламень огня угашающая росою молитв Твоих у престола Вседержителя.

Радуйся, от грома и молнии соблюдающая предстательством Твоим небесным;

Радуйся, помощь Твою святую благовременно подающая всякой душе, верно Тебе молящейся.

Радуйся, Благодатная, Купина Неопалимая, огненнаго запаления нас избавляющая…»

Наконец молитвенный экстаз закончился и все дружно встали. Ларец, который уже приобрел свой обычный — темный, металлический — цвет, унесли. Возле черного камня остались лишь девушка и Антип, который держал в руках пергаментный свиток с вислой печатью. В общей тишине он взломал печать и начал читать. Это было завещание Глафиры Миновны. Общие слова вначале Глеб пропустил мимо своего сознания; он все еще был под сильным впечатлением увиденного. Да и ничего там особенного не было: в основном наказы жителям Жмани, касающиеся конкретных дел, большей частью житейских, советы на все случаи жизни, вплоть до прогнозов погоды — когда сеять пшеницу, а когда ее жать и прочая.

Но вот несколько фраз в конце свитка заставили Глеба напрячь все свое внимание:

«…Назначаю новой Хранительницей Неопалимой Купины дочь Первосвященника Антипа Марию. Для продолжения своего рода она должна выбрать себе суженого, когда воссияет Неопалимая Купина»

— Воссияла, воссияла! — послышался громкий шепот толпы.

Антип свернул свиток в трубку и строго посмотрел на людей. Все притихли.

— Время пришло, — сказал он веско, обращаясь к девушке. — Сегодня ты сделаешь свой выбор.

Она промолчала. Казалось, что мыслями Мария была очень далеко от святилища. Непривычно строгая, отрешенная, она смотрела куда-то вдаль, поверх голов собравшихся возле кромлеха, словно ее взор мог пробить и древесный частокол, окружавший поляну, и ночной мрак.

— Холостым мужчинам стать перед новой Хранительницей! — скомандовал Антип.

В толпе пошло шевеление, и с десяток парней разного возраста (на взгляд Глеба, от восемнадцати до тридцати лет) выстроились перед Марией в шеренгу.

— Здесь не все! — громко сказал Антип.

Виктор, который стоял позади него, вдруг злобно оскалился. С какой стати? — удивленно подумал Глеб. Объяснение пришло немедленно.

— Ты! — указательный палец Антипа смотрел точно в грудь Глебу. — Три шага вперед!

Не понимая, что он делает, Глеб машинально отсчитал три шага и оказался в шеренге крайним слева. Мария словно очнулась и вперила в него свой горящий взгляд, в котором, как показалось Глебу, таилось безумие. Но эти гляделки длились мгновение; в следующий момент она взяла в руки серебряный кубок, который ей предупредительно подал кто-то из старейшин, и Антип наполнил его вином из невесть откуда появившейся запыленной бутылки.

С этим кубком Мария и пошла вдоль строя, начав с правого фланга. Она останавливалась возле каждого претендента на ее руку, и тогда неестественная бледность покрывала лицо парня, который от огромного волнения готов был упасть в обморок. Но смотрины длились недолго, и Мария продолжала двигаться дальше. Бедный отверженный мрачно опускал голову, а двое парней помоложе и вовсе залились слезами разочарования.