Читать книгу - "В сердце России - Михаил Иванович Ростовцев"

увидеть журавлей сквозь туман были безуспешными. Вскоре с востока потянул слабый ветерок, молочная пелена стала рассеиваться. А когда из-за леса показалось солнце, на болоте, как бы приветствуя его восход, еще громче закричали журавли.

Мы сидели на вывороченной бурей сосенке, и нам в бинокль хорошо были видны большие светло-пепельного цвета птицы с пышными хвостами. Вытянув шеи, они пристально смотрели по сторонам, слушали. Их собралось больше двух десятков. Красив серый журавль — стройный, с длинной шеей, с высокими, будто металлическими ногами. Не зря в народе сложены сказки, легенды, песни о журавлях. Каждый год возвращаются журавли из далеких теплых стран на родное болото. В самых недоступных местах устраивают гнезда. Спокойно им жить на неприступном болоте. Не пройдет тут волк, не проберется лиса, не подкрадется другой опасный враг. Журавли быстро бегают. Человек не может догнать на болоте двухнедельного журавленка. У этих птиц спокойный нрав, но при защите своего потомства они вступают в бой даже С крупными орлами, крыльями и клювом защищаются от лисиц.

Лучи солнца золотили изумрудно-зеленые верхушки сосен, осторожно заглядывали в их густые кроны. Подали голоса проснувшиеся птицы. Вот один из журавлей опустил крылья, высоко подпрыгнул и, звонко курлыкая, пустился в пляс, бегая вокруг стаи. Затем то же самое проделали другие журавли с пучком перьев в конце затылка. Ясно было, что танцуют самцы, а самки стоят и наблюдают за ними. Вскоре почти вся журавлиная стая пустилась в такой пляс, что и передать трудно. Журавли то плавно кружились, закидывая головы и поднимая одну за другой ноги, то покачивались на месте, зонтами раскинув крылья приподняв перья ошейника, то пригибались, почти касаясь земли, как бы смешно кланялись подругам, приглашая их танцевать. Особенно красиво плясал один большой журавль, подпрыгивая выше всех и беспрестанно хлопая крыльями, он забрасывал на спину голову, приседал и кружился вокруг стаи, сопровождая танец негромким нежным пением. Танцы сменялись играми. Одни птицы неуклюже бегали друг за другом, наскакивали грудью один на другого, будто бросались в объятия, а их клювы, похожие на массивные заточенные карандаши, соприкасались в поцелуях. Остальные в это время окружали целовавшихся, пританцовывали, громко кричали. Другие с разбегу прыгали через приседавшего соседа, третьи, разбежавшись в стороны, с криками поворачивали обратно в круг, раскланивались, точно артисты перед зрителями.

Я смотрел на это представление и удивлялся тому, куда девалась серьезность этих чрезмерно строгих в поведении птиц, откуда у них столько ловкости, бодрости, живости и нежности?! Казалось, журавлям было так весело от того, что они вернулись на родину и их ожидает появление журавлят. Не танцевали, не играли только самки да один самец, стоявший в стороне. По всей вероятности, он был сторожем, охранявшим стаю. Когда журавли с песнями снялись с болота, набирая высоту, я подумал: «Как интересны повадки журавлей! Ведь журавлиные танцы — это тоже своего рода весенний ток самцов, старающихся привлечь к себе внимание самок».

ПОРА ЦВЕТЕНИЯ

Прошла по муромской земле весна света, отшумела говорливыми ручьями весна воды и наступила, как говорил М. М. Пришвин, «весна зеленой травы». Теплые дожди смыли с земли плесень, благодатно полили поля. Неожиданные раскаты грома пробудили природу, разряды молний освежили воздух. В лучистом небе нежной трелью зазвенели жаворонки.

Люблю май. За его имя, легкое, летящее, как шелковая лента на ветру. За его многоцветье: он и празднично ал, и молодо зелен, и сиренево нежен, и безоблачно синь. Свое имя месяц получил у римлян, которые нарекли его так в честь богини обольщения Майи. Наши предки май называли «травень». Очень меткое название. Ведь все вокруг покрывается травой, цветами. Лиственные деревья надевают пышный зеленый наряд. Цветут сосны, осины, ивы, ветлы, орешник. Лопнули почки у берез и рябин, и на их месте показались небольшие нежно-зеленые листочки. Чудесно смотрятся лакированные листочки на березах. Воздух от них ароматный. Выросли сережки у ольхи и зацвели. Начала распускаться лиственница, раскрыв свои бледно-зеленые листочки. Верба нахохлилась цыплятами почек. Вяз осеменился: над серым стволом ветки раскрыли связки зеленых плодов-крылаток. Зацвела черемуха.

В лесу с утра до вечера разноголосый птичий гомон. Всю ночь соловьиные трели будоражат чуткий сон лесных обитателей. На рассвете их будит кукушка. Малахитовыми коврами покрыты озимые поля, заливные поймы и суходолы, бугорки и лужайки. Земля будто оделась в зеленое платье с золотым горошком из цветов одуванчика. В сырых местах распустились голубые трогательные в своей нежности незабудки. На опушках леса раскинулся пестрый ковер фиалок, лютиков. В последние дни мая расцветает шиповник, показываются свернутые трубочкой листья ландыша, распускаются грозди сирени. Нежно-розовые ее кисти переваливаются за ограду сада. Буйно цветут вишни, сливы. В розовых бутонах стоят яблони.

В мае все пробуждается к жизни. Каждая былинка, каждая травинка тянется к солнцу. Природа примеряет свои летние наряды, не жалея красок, украшает все вокруг. «Всех месяцев звончее веселый месяц май». С обновлением природы в мае что-то, естественно, обновляется в самих людях. Становится радостно на душе. Люди улыбаются весне, своему счастью.

Солнце пекло, когда мы плыли по Оке на лодке. Дышалось с каким-то усилием. Ласточки низко проносились во всех направлениях на бреющем полете у самой поверхности воды, вылавливая насекомых. При высокой испаряемости влага отлагается на волосках, покрывающих тело насекомых, утяжеляет их и мешает им двигаться. Этим и пользуются ласточки.

Над Окой громоздились собранные в мощные узлы мельхиоровые облака. Они замерли, остановившись в душном безветрии, не в силах разгрузиться от скопившейся в них влаги, не могли двинуться дальше. Казалось, все притаилось, замерло. Лишь в прибрежной траве циркнет кузнечик и, будто захлебнувшись, умолкнет. Впереди огромная лиловая туча медленно поднималась из-за леса. За лесом неожиданно грохнуло, точно там выстрелили из большой пушки. Над рекой далеко-далеко прокатилось громогласное эхо. Гул повторился. Откуда-то вырвался ветер, пролетел над нашими головами.

Гроза надвигалась быстро. Она, словно птица, все чаще махала огромными крыльями в смутном небе, секла своим клювом воздух, и свист ее и стремительный клекот летели к земле все резче, нетерпеливее. Летя вверху и ослепляя сверкающими зигзагами молний, она будто искала жертву. Ока взбаламучена, вся в темных волнах, которые на середине ее, кажется, метались беспорядочно, но ближе к берегу выравнивались в ряды с тронутыми пеной вершинами. Казалось, река вот-вот разрыдается и лишь с трудом сдерживает слезы. По воде пробегала тревожная рябь: еще немного— речная гладь закипит, запенится. С крутого берега свисал на воду большой черемуховый куст. Под его защиту мы подвели лодку, быстро перебросили вещи на берег и начали устраивать