Читать книгу - "Айен - Ася Церн"

В детстве Мару украли сектанты. Через пару дней ребёнок вернулся сам домой, но с тех пор жизнь её изменилась. Тех людей искали законники за воровство и убийства детей. Что Мара пережила, не знал никто.

Ведуньи пытались лечить девочку, но всё было тщетно. Душа её была словно насильно оторвана от тела, Мара перестала верить в счастье.

Жаждала подруг, но никак не могла наполниться дружбой. Искала любви, но чувства утекали сквозь пальцы, как и время.

И только отшельник смог понять её боль. А она — понять его одиночество.

Прошло несколько лет с тех пор, как сёстры разъехались в разные части страны.

Сейчас Мара жила в степи.

Ушла из родительского дома, чтобы помогать отшельнику творить странное искусство. Не для всех. Особые фигурки, элементы, которым тот придавал особый смысл, никто не видел, кроме избранных. Пастух Оледжо рассказывал, что ему показывали «элементы», но «чёрт его знает, может это какой язык рунический, новый, создавался».

Отшельник, сын лесника, призрел семейное дело и уехал в степь подальше от людей. С Марой они придумывали картинки-пазлы из фальшивых денег разных королевств. Их клеили в альбом и гордились мировым вкладом в искусство будущего, это не приносило прибыли, дом обветшал, как и сами жильцы. Словно леший и ведьма, они жили, как хотели, свободные от всего, кроме друг друга.

Чем ближе дом Мары, тем больше попадались деревья без листьев, полностью занятые вороньими гнездами. Тишь степи, чёрные пятна и карканье.

«Пока взбираешься на холм, зрелище прямо-таки удручающее и немножечко даже страшное. Особенно на закате», — думала Айен и ёжилась от пугающих вороньих криков.

На вершине холма стало видно подворье. Изба, сарай, курятник, огороженные чёрным забором без калитки.

Путники спешились. Пришлось лезть через забор, а коней привязать снаружи. В домах, в которых нечего красть, обычно не запирают двери.

— Сестра! Сестра, это я, Айен, твоя «чуни» приехала!!!

Амелис с Даном переглянулись и поспешили в хижину вслед за леди.

Мара гладила худосочного енота, сидя в круглой куче из пёстрых тряпок и дымя трубкой.

Айен растерянно застыла на пороге, сомневаясь, как следует себя повести.

Дан заговорил первым:

— Девяносто восемь запрещённых трав в составе. Редкая смесь.

Мара, выпуская дым ему в лицо:

— Гений что ль? А… это ты… лучший мальчик, сын маминой подруги… ненавижу тебя, всю жизнь ненавидела, чистюльчик! Ты вообще лучше нас всех только потому, что родился с членом, а-ха-ха! Тьфу!

Лицо её исказила гримасса злобной усмешки.

— Спать будете в сарае.

Как Айен находила с ней общий язык? Какими-то прибаутками, кличами из детства, вспоминая игры юности. Сёстры уже скоро смеялись, смешно называя друг дружку самозванками и извергами, зеркаля слова, нелепо пританцовывая.

Они несколько лет играли в свою Глорию Монти, в мир, созданный ими не во снах, а в реальности, в воображении и на картоне. Куколки бережно хранились в комнате Айен, как и все архивы с досье на каждого персонажа длинной истории Монти. Их игры были полны запретных тем, но так уж растут дети, постигая мир через кукол.

*****

Амелис смеялся с ними, но в разговор не вмешивался, присел на пороге и внимательно вслушивался в голос Ай.

Сын маминой подруги решил остаться снаружи. Прислонившись к стене он жевал сочный колосок и глядел на закат. Его жёлтые глаза отражали вишнёвые блики, если бы вы видели их в тот момент, то вам бы, как и мне, показалось, что взгляд Дана горит огнём, или заряжается от солнца, как от источника питания.

Мара сообщила, что у неё вечер песен Джорджа Майкла, и попросила всех вон.

«На улице зябко. И где этот отшельник? Как искать опору в этом мире, когда даже в нём есть сомнения… Что реально, а что придумано», — Ай поёжилась, осматривая, хорошо ли привязаны лошади.

Амэ направился проверять сарай на прочность — не обвалится ли за ночь. Любил этот парень брать на себя какой-нибудь эпический труд. «Не починить, так доломать», — смеялся он сам над собой. По звукам стало понятно, что Амелис решил всё же укрепить постройку перед сном, чтобы не проснуться под одеялом из старых стен.

Возле костра Дан методично строгал иглы из специально отобранных для этого веток.

Леди вспомнила всё, что Мара сказала ему. «Как же неловко. Как сказать этому чужому человеку «сожалею», да и стоит ли?»

Вода в котле вскипела, и Айен решилась.

— Дан… Не принимай близко её слова. Она всех ненавидит. Даже папу и маму. И Лорда ненавидит. У неё всё так, тяжело ей любить. Прости.

Лекарь молчал. Но Айен заметила, что глаза его слегка покраснели, а скулы напряглись и ещё сильнее подчеркнулись резкими тенями. Он рукой достал из огня уголь, похожий на чёрное сердце, и прикурил тонкую сигарету.

Какие травы он туда закрутил, Айен, конечно, не ведала. Но стало заметно, что напряжение с его лица улетучивается.

— Вы очень добрая, — сказал он почти беззвучно, будто трещал костёр, — Госпожа Айен, не извиняйтесь передо мной за чужие слова. Она взрослый человек и сама выбирает, что ей говорить и кому. Прошу вас более не думать о таком пустяке, как мои чувства.

Дан вылил часть кипятка в маленький котелок. Достал несколько мешочков с травами и порошками и стал добавлять по щепотке, составляя только ему ведомую формулу.

Айен гадала: это яд или снотворное он варит?

Как интересно было смотреть за его плавными движениями. Как он развязывает тонкими пальцами мешочки, как завязывает хитрые узелки на золотистых веревочках, как наклоняет голову, и свет костра красит его лицо в оранжевые и чёрные линии.

Через час тонкие