Читать книгу - "Танец бабочки-королек - Сергей Михеенков"

– На каких девок, старшина?

– Да во сне. Молодые ж все. А в таком возрасте какой предмет больше всего солдат во сне видит? А, ну вот… Сами небось знаете. – И старшина усмехнулся той добродушной усмешкой, которая, как ему казалось, способна была вызвать сочувствие у любого, даже самого строгого начальства. – Так что готов выслушать боевой приказ в полном одиночестве, – сказал он уже по-командирски и, вытянувшись во весь свой невеликий рост перед офицерами, изобразил полное внимание.

Офицеры переглянулись. Лейтенант спросил:

– Это вы на левом фланге с батальоном деревню атаковали?

И старшина, испугавшись, что, должно быть, сейчас начнётся разбирательство по поводу заколотых штыками в сеннике немцев, ответил:

– Мы – что… Мы ж – как… Вместе со всеми… Потеряли одного убитым – рядового Глотова. Его на танке убило. А тут ещё что? Не евши который день. Ну и… малость осатанели.

С перепугу он мешал всё в кучу. Подумал себе: а, один конец, пускай разбираются, раз за этим и приехали… Обманул меня старший лейтенант. Никакой он не разведчик. Слишком чистенький да прибранный. Картинка лаковая. Но и на «особняка» не похож. Нахрап не тот. «Особняк» бы уже по зубам наганом стучал, вопросы ставил и признания требовал.

– Значит, вы, – улыбнулся неожиданно добродушной улыбкой лейтенант и сказал: – Храбро атаковали, товарищ старшина. Объявляю вам благодарность. Но, поскольку пленных вы уничтожили, так сказать, штыком и прикладом, придётся перейти линию фронта и взять «языка» там.

Кто ж это такой, думал старшина, вглядываясь в румяное ребячье лицо лейтенанта. Должно быть, какой-то начальник. Хотя званием невелик – лейтенант всего лишь. Какой-нибудь комсорг. Точно. У этих звания небольшие, но слушаются их даже майоры.

– Ваша группа, старшина, в полном своём составе поступает в распоряжение лейтенанта Берестова. С этого самого момента вы обязаны исполнять все его приказания. Лейтенант Берестов – командир разведгруппы, с которой вы и пойдёте на задание.

– Слушаюсь. Во сколько выступаем?

– Через три-четыре часа, – сказал Берестов.

– Значит, часок ещё пускай поспят мои контуженые. Несколько суток всё же не спали. Тут, товарищи командиры, бойца уважить надо, – рассудил старшина, и ему никто не возразил.

Ровно через три с половиной часа лейтенант Берестов выстроил вдоль дороги свою разведгруппу – тридцать человек как один. Полносоставный взвод. Сделал перекличку. Фамилии выкрикивал по блокноту. Затем выдали винтовки, у кого их не оказалось, по две гранаты и по три горсти патронов. Никто никого не спрашивал, где и при каких обстоятельствах потерял винтовку. Не до того было.

Когда поднесли ящик с патронами, старшина Нелюбин загрёб побольше, тут же рассовал по карманам, выхватил ещё горсть и ещё и шепнул своим, чтобы патронов брали, не жалели, побольше.

– Берите, берите, ребятушки. Патроны да сухари на фронте – первое дело для нашего брата, солдата.

Как только получили боеприпасы, разошлись на короткий отдых. Закурили. И стали сожалеть, что потеряли своего коня с пулемётом. Вот сейчас бы получили ленты. И груз не пришлось бы тащить на горбу. Мешки-то приготовлены тяжёлые. И, по всему видать, далеко нести.

Как только немного стало смеркаться и в полях за деревней загустела вечерняя синева, подсвеченная снегами, встали на лыжи и пошли гуськом, по одной лыжне. В поле перестроились. Несколько человек сразу же ушли вперёд. Отделились и заняли свои места группы бокового охранения.

Из разговора с лейтенантом Берестовым старшина понял одно: группа, в которую их под горячую руку влили, идёт выручать окружённый полк 110-й дивизии. Опять судьба его свела с этой дивизией. И подумал: эх, не в той избе спать завалились… В свой «сидор» он насыпал винтовочных и автоматных патронов. Туда же положил десятка два гранат без запалов. Запалы оставил у себя лейтенант. Он тоже взял вещмешок. Все шли с грузом. Мешки с сухарями и крупой тащили прямо на плечах. Не разведгруппа, а бригада мешочников с колхозного рынка. И снова старшина загоревал о потерянной лошади.

Дважды меняли направление. Один раз выбрались на дорогу. Но вскоре на ней впереди показались автомобильные фары. Мгновенно приняли в сторону, в лес, и затаились. Грузовик был битком набит ранеными. Слышались стоны и ругань на немецком языке. Старшина про себя отметил: всё, как у нас, и даже матерятся, только по-своему.

Ближе к полуночи, под ясной луной, они миновали стороной, полем и неглубокой лощиной, крупный населённый пункт. Оттуда их вслепую обстреляли из пулемёта. Но сперва окликнули. Кричали по-немецки, несколько раз одну и ту же фразу. И, не дождавшись ответа, дали несколько очередей. Пули, шипя, пробивали снег совсем неподалёку. Так что пулемётчик знал, куда стрелял. Но никого, слава богу, не задело. И пулемётчик успокоился, должно быть, поняв, что к селу никто не приближается. Подошли к болоту. Здесь их ждал проводник. Через болото шли гуськом, попарно, дистанция – пять шагов.

Это было обычное торфяное болото. Морозы сковали его льдом. Но кое-где чернели незамёрзшие полыньи, и от них вверх поднимался затхлый парок. Топь. Она не поддавалась и лютым морозам. Её обходили подальше. Туда только попади… Это старшина знал с детства. На Острике вокруг его родных Нелюбичей тоже много болот. И некоторые из них так же, как и это, зимой не замерзали. Однажды перед самым Рождеством, когда они с отцом заготавливали прутья на плетухи, он видел, как ухнул в такое чёрное дымящееся парком «окно» лось и, ревя могучим запоздалым рёвом, скрылся в той прорве, только рогами напоследок качнув из поглотившей его топи. Минута или две всего-то и прошли – и нет лесного великана, будто и не было его никогда на земле. В такое вот «окно», оглядываясь по сторонам, думал старшина, уйдёт весь их отряд, и штыка торчать не останется на поверхности…

Проводник вёл их, по всему видать, знакомой и надёжной тропой. Но, перед тем как пойти по дышащему кочкарнику, всех предупредил: идти осторожно, резких движений не делать, от тропы не отклоняться и, если что, с лыж не сходить, помогать товарищу в одиночку, больше двух не собираться. С собою они несли заготовленные проводником ореховые шесты. Иногда лыжа соскальзывала с кочки и скользила по сырому мягкому льду, под которым чувствовалось дыхание хляби. Такие кочки были неопасными. Они дышали, но держали человека вполне.

Старшина шёл в своей группе первым. Следом за ним кряхтел бронебойщик. Получив в селе патроны и гранаты, он сразу затих, перестал напоминать о том, что ему срочно надо в роту, что его, должно быть, разыскивают, что надо отчитаться за потерянное противотанковое ружьё, иначе могут отдать под суд… Он смирился со своей судьбой и теперь терпеливо, с надсадным крёхтом, тащил мешок с грузом.

– А ты скажи, что танк его раздавил, – надоумливал его старшина. – А я могу подтвердить.

Но теперь бронебойщик, видимо, окончательно смирился и с тем, что попал в пехоту. И сказал:

– Да и чёрт с ним, с ружьём! Винтовка по крайности легче…