Читать книгу - "Полет орлицы - Дмитрий Агалаков"

А утром Жан Люксембургский и Пьер Кошон продолжили путь на северо-восток, в глубь Пикардии — к замку Боревуар.

В то же самое время друзья Жанны, ее верные капитаны, бросили клич о сборе денег на выкуп за героиню Франции.

Король мрачной тенью блуждал по замку Сюлли-сюр-Луар, увертываясь от придворных, будь то разгневанные его бездействием капитаны, державшийся нейтралитета Рауль де Гокур и его окружение или Ла Тремуй и де Шартр, благословившие своего монарха властью светской и властью церковной на величайшую подлость.

Бедфорд в Париже получил первую весточку от Кошона, которая заставила регента негодовать: герцог Бургундский и граф Люксембург упорствуют и затягивают дело. Грядет поездка в отдаленный замок Боревуар, где живет некая старуха, от решения которой зависит, будет Жанна у англичан или нет.

Не знай Бедфорд Кошона так хорошо, он мог бы задуматься, а не лукавит ли епископ? И не спятил ли он?

Но Луи Люксембургский, узнав об истории с престарелой родственницей, лишний раз успокоил его:

— Тетушка Жанна — свирепая женщина. Кошону придется нелегко! — Он рассмеялся. — Вот я бы продал вам Жанну, милорд, не задумываясь. Мне-то старая грымза в любом случае не оставит ни единого ливра!

…А Дева Жанна тем временем, не зная, как быстро собираются над ее головой тучи, в компании юной герцогини де Бар разъезжала верхом близ замка — под присмотром многочисленной стражи из личной охраны графа, выезжала со своей «свитой» на охоту и учила юную подругу владеть оружием. Двум юным амазонкам было хорошо вдвоем. Они подружились, и жизнь, в сущности, казалась Жанне доброй затеей. Если только не замечать тюремщиков, не думать о Компьене, попавшем в кольцо осады, и о короле, который тянул с ее выкупом.

— Смотри! — остановив коня у совсем юного орешника, вполоборота крикнула Жанна герцогине. — Эта лента — шея твоего врага!

Воительница перевязала тоненький ствол алой лентой. Затем, повернув коня, вернулась к своей подруге.

— Кто первый? — спросила Жанна.

— Ты, — ответила герцогиня де Бар.

— Идет!

Тюремщики издалека наблюдали за развоевавшимися девицами.

Жанна вытащила из ножен меч и, пришпорив коня, понеслась вперед. Вот она поравнялась с деревцем, взмах рукой — и меч рассекает его напополам, верх орешники падает на землю, а Жанна, остановив коня, срывает алую ленту с оголенного ствола.

— Браво! — захлопала в ладоши герцогиня. — Теперь я, Жанна!

Но Дева, привстав на стременах, уже смотрела в другую сторону — на дорогу. Туда же уставилась и стража. Быстро подъехав к подруге, герцогиня сказала:

— Это муж моей матери. Но… почему он вернулся? — в ее голосе звучало разочарование. — И кто это с ним?

Вдалеке, по дороге к Боревуару, ехал конный отряд, он сопровождал большую карету, запряженную двумя парами лошадей, в каких следовали важные персоны. Но ни граф Люксембургский, никто из его приближенных не использовали такого средства передвижения — они, как и положено рыцарям, предпочитали седло. А все дамы оставались в крепости…

У Жанны было острое зрение — она увидела, как в открытом окошке громоздкой кареты мелькнуло бледное полное лицо человека. Она почувствовала, как сердце ее защемило. Кто он, этот гость? Ее тревога, явившаяся внезапно, несомненно была связана с визитом незнакомца…

Отряд и повозка миновали подъемный мост и ворота трех крепостных стен, окружавших Боревуар неприступными кольцами. Из окошка Кошон с подозрением взирал на могучую крепость, выросшую на крутом обрыве. За такими стенами можно кому угодно бросать вызов, хоть самой церкви, — не страшно!

Скоро в замке стало известно о приезде хозяина и епископа Бове Пьера Кошона. Эту фамилию знали в замке — епископ долго служил герцогам Бургундским.

— Один из тех прелатов, кто молитвам предпочитает политические интриги, — хмуро отрекомендовала епископа своим фрейлинам старая графиня. — Уверена, он ходит у англичан на посылках!

Жена графа встречала своего полководца, слуги готовили праздничный ужин. Но по лицу мужа Жанна де Бетюм поняла, что визит их гостя не простой.

— Где сейчас Жанна? — спросил граф Люксембургский. — Я говорю о Деве…

Муж и жена беседовали в их покоях, куда в открытые окна густо вливался аромат полевых цветов. Хозяин только что смыл с себя походную грязь, оделся в свежий наряд.

— Она с нашей Жанной. Дева учит ее искусству войны, — улыбнулась графиня.

— Ты так легко говоришь об этом?

— Они подружились.

Ей казалось, что супруг нервничал, а это случалось с ним редко.

— Подружились! — с горечью усмехнулся Люксембург. Он покачал головой. — Подружились…

— Что в этом плохого? — Она взяла его за руку. — Тебя что-то тяготит, я вижу. Этот епископ… пожаловал сюда из-за Жанны? — настороженно спросила графиня.

— Ты угадала, милая. Англичане хотят выкупить Деву Жанну, пока это не сделал Валуа. Если он вообще собирается ее выкупать! Мне кажется, он решил бросить ее на произвол судьбы.

Графиня закрыла руками рот:

— Господи…

В этот самый момент с затянувшейся прогулки возвращались две Жанны. Юная герцогиня хотела похвастаться своими достижениями: она блестяще метнула десять дротиков с десяти шагов, каждым поразив цель — узкий ствол дуба. Она держала свою подругу и учителя за руку, не отпускала. Жанна покорилась ей. Но что-то мешало пленнице чувствовать себя свободно, больно хватало сердце. Она знала — что: приезд Жана Люксембургского и его гостя, прятавшегося в богатой карете. И теперь, остановившись в дверях, она явственно услышала последние фразы — мрачное: «Мне кажется, он решил бросить ее на произвол судьбы» и недоуменное: «Господи…» Жанна удержала за руку свою ученицу, но юная герцогиня и сама поняла, что мать и отчим сейчас их не ждут. Они хотели повернуться и уйти, но не сумели. Решили подслушать.

— За англичанами церковь и папа, — продолжал Люксембург. — Кардинал Винчестерский убедит понтифика в своей правоте. Бедфорд уже предложил за Деву десять тысяч ливров. (Юная герцогиня де Бар взглянула в глаза подруге и увидела, как губы той дрогнули.) Филипп готов уступить им. Он не хочет ссориться с Бедфордом и желает получить свой куш до того, как Жанна навредит себе. А я давал клятву во всем подчиняться ему! Я вкладывал свои руки — в его руки, перед Господом Богом, и не могу ослушаться своего сюзерена — герцога Бургундии!

— Он не посмеет продать ее, это… неблагородно!

— Дела Жанны плохи, — только и ответил Люксембург.

Граф не хотел сообщать жене, что Филипп не стал бы унижать его беспрекословным приказом. Но сколько эти французы могли раздумывать — покупать свою героиню или нет? А война требовала денег, земли Люксембургов истощались. Дева же была сундуком, набитым золотом!

— Я послал людей Жанны к Карлу Валуа, — продолжал он, — предупредить его, чтобы он поторопился… — граф Люксембургский глубоко и непритворно вздохнул. (Жанна сжала руку своей притихшей юной подруги так, что та едва не ойкнула от боли и не выдала их.) — Но надежды мало. А сейчас мне и монсеньору Кошону предстоит разговор с моей тетушкой.