Читать книгу - "Отважные капитаны. Сборник - Редьярд Джозеф Киплинг"

— Оставим в покое погоду, — прозвучал снизу чей-то гулкий бас, — но этот злосчастный груз буквально надрывает мне душу. Я — шпунтовый пояс, и я по крайней мере в два раза толще остальных, так что знаю, о чем говорю.

Шпунтовый пояс — это самый нижний лист обшивки корабельного днища, и у «Димбулы» он был сработан из мягкой малоуглеродистой стали толщиной в три четверти дюйма.

— Море толкает меня вверх так, как я никогда от него не ожидал, — ворчливо продолжал пояс, — а груз тянет вниз и, разрываясь между ними, я просто не знаю, что мне делать.

— Если сомневаешься, оставь все, как есть, и ничего не делай, — зарокотал Пар, закипая в бойлерах.

— Вам хорошо говорить, а здесь внизу темно и страшно; откуда мне знать, выполняют ли свои обязанности остальные листы обшивки? А фальшборт наверху, как мне говорили, имеет всего-то пять шестнадцатых дюйма толщины — это же просто неслыханно!

— Согласен с вами, — прогудел огромный рамный шпангоут, расположенный у главного грузового люка. Он был толще и массивнее остальных, а кроме того, изгибался посередине в форме арки, чтобы поддержать палубу в том месте, где палубные бимсы мешали бы движению груза вверх и вниз. — Я работаю совершенно без всякой поддержки, и мне кажется, что я единственный обеспечиваю прочность всей конструкции корабля. А это — огромная ответственность, уверяю вас. Полагаю, стоимость груза превышает сто пятьдесят тысяч фунтов. Не забывайте об этом!

— И каждый фунт зависит от моих личных усилий. — Это подал голос кингстон, непосредственно сообщающийся с морем за бортом и расположенный неподалеку от шпунтового пояса. — Мне приятно думать, что я ношу имя принца Гайда и снабжен лучшими резиновыми прокладками из Бразилии. В мою конструкцию заложены пять патентов — я говорю об этом без излишней гордости, — пять уникальных патентов, причем каждый последующий лучше предыдущего. В данный момент я перекрыт вполне надежно. Но стоит мне приоткрыться, как всех вас поглотит пучина. И это бесспорно!

С патентованными изделиями всегда так — они выбирают самые длинные слова из всех возможных. Это фокус, которому они обучаются у изобретателей.

— Вот так новость! — заявила большая центробежная трюмная помпа. — Мне почему-то казалось, что ты нужен для мытья палуб и того, что на них находится. Во всяком случае, сама я неоднократно использовала тебя именно для этих целей. Точную цифру не помню, но она измеряется тысячами галлонов, которые я гарантированно выдаю в час. И уверяю вас, мои недовольные друзья-жалобщики, что опасности нет ни малейшей. Я способна откачать всю воду, которая сумеет пробраться сюда... Но, клянусь своей наивысшей производительностью, вот это так крен!

Море уже разыгралось не на шутку. С запада — оттуда, где в зеленом небе виднелся рваный просвет, со всех сторон обложенный тяжелыми серыми тучами, надвигался сильный шторм. Порывистый пронизывающий ветер пробирал до костей, срывая хлопья пены с макушек тяжелых волн.

— Знаете, как это называется? — протелефонировала фок-мачта вниз по своим проволочным оттяжкам. — Отсюда, сверху, мне все видно без прикрас. Против нас составлен настоящий организованный заговор. Я в этом уверена, потому что все до единой волны целятся нам прямо в нос. В этом комплоте замешано целое море — и ветер тоже. Какой ужас!

— Что здесь ужасного? — лениво осведомилась очередная волна, в сотый, наверное, раз погребая под собой кабестан.

— Заговор с твоей стороны, вот что, — пробулькал кабестан, беря пример с фок-мачты. — Пузырьки и морская пена сговорились!

— Прошу прощения! В Мексиканском заливе образовалась область пониженного атмосферного давления... — Волна прыгнула за борт; но ее приятельницы подхватили у нее эстафету, передавая ее друг другу.

— Которая продвинулась... — Очередная волна окатила брызгами зеленой воды дымовую трубу.

— До самого мыса Гаттерас... — Еще одна затопила мостик.

— А теперь она движется в открытое... открытое... открытое море! — Третья волна накатила в три приема, сорвав со шлюпбалок спасательную шлюпку, и та, перевернувшись днищем кверху, сгинула в бездонной впадине, пока целый водопад пенными струями рушился на балки и блоки.

— Вот и вся недолга! — прошипела взбеленившаяся вода, с клокотанием устремляясь в шпигаты. — В наших намерениях нет ничего враждебного. Мы всего лишь метеорологические последствия.

— А хуже не будет? — опасливо поинтересовался носовой якорь, прикованный цепью к палубе. Ему приходилось выныривать из-под очередной волны каждые две минуты и переводить дыхание.

— Не знаю, а потому ничего определенного сказать не могу. К полуночи может усилиться ветер. Уж-жасно благодарна всем присутствующим! До встречи!

Чрезвычайно вежливая волна еще немного прокатилась вперед и растворилась в водовороте у миделя, где меж двух высоких фальшбортов находилась колодезная палуба. Один из листов фальшборта, снабженный петлями и открывающийся наружу, распахнулся с отчетливым звонким лязгом и выпустил обратно в море массу воды.

— Совершенно очевидно, что именно для этого я и предназначен! — заявил лист, захлопываясь и содрогаясь от гордости. — О нет, друг мой, только не это!.. — Над ним как раз нависла следующая волна, пытавшаяся взобраться на палубу, но поскольку лист обшивки открываться не пожелал, вода, признав поражение, с фырканьем отступила.

— Неплохо для пяти шестнадцатых дюйма, — заметил лист обшивки фальшборта. — Теперь понятно, чем мне предстоит заниматься всю ночь.

С этими словами он начал открываться и закрываться в такт движению корабля — в полном соответствии со своим предназначением.

— Мы тоже не бездельничаем, — хором застонали все шпангоуты, когда «Димбула» принялась карабкаться на волну, завалилась на бок на ее плоской вершине и сорвалась в пропасть между валами, содрогаясь от напряжения. Но тут другая огромная волна подставила ей ладонь точно посередине корпуса, и нос и корма корабля повисли в воздухе, полностью лишившись опоры. Еще один игривый вал подпер ей нос, четвертый подставил плечо под корму, а вода из-под нее отхлынула — и только ради того, чтобы посмотреть, как это понравится судну. Теперь оно держалось всего на двух опорах, а вес груза и машин обрушился на стальной киль и скуловые стрингеры, которые аж застонали от натуги.

— Полегче! Эй, там, полегче! — взревел