Читать книгу - "Сочинения в трех томах. Том 1 - Майн Рид"

Мы поужинали, выпили по чашке шоколада и уже хотели было проститься с нашими добрыми хозяевами, когда Хозе Антонио предложил нам выкурить по сигаре.

Это был большой соблазн, так как мы давно не курили.

Но не успели мы усесться вокруг огня и закурить наши puros, как Хесусита, выходившая за дверь, вбежала с криком:

— Papa, papa, hay gente fuera! (Папа, на дворе люди!)

Действительно, за сквозными стенами хижины обрисовывались чьи-то фигуры.

Линкольн схватил ружье и подбежал к двери, крича:

— Говорил я вам, что быть беде!

Не давая себе труда отворить дверь, он всей своей тяжестью налег на легкую бамбуковую стену, которая с треском проломилась.

Мы хотели последовать за ним, когда вся хижина рухнула, засыпая нас досками, пальмовыми листьями и тростником… Мы слышали выстрел Линкольна, стон умирающего, залп из пистолетов и ружей, какие-то выкрики… Затем нас вытащили из-под развалин ранчо, поволокли в лес, привязали к деревьям и принялись осыпать пинками ног и ударами кулаков. Нас окружала толпа озверевших людей. Они кричали и дико хохотали, издеваясь над нашей беспомощностью. Среди них был и знакомый нам падре. Не подлежало никакому сомнению, что это он натравил на нас эту дикую шайку. Негодяй внимательно рассматривал каждого из нас; очевидно, он искал Линкольна, но охотника не было: он исчез к великому разочарованию падре.

Глава XLVIII

ПАДРЕ ХАРАУТА

Из разговора разбойников можно было заключить что мы попали в руки jarochos, шайки знаменитого бандита-священника Харауты.

— Черт возьми! — стонал Рауль. — Зачем я помешал Линкольну удержать этого монаха? Теперь не миновать нам петли. Должно быть, еще нет самого — только ждут его…

В это время послышался топот скачущей лошади. Вскоре показался мчавшийся во всю прыть всадник, направлявшийся прямо к нам.

— Вот и сам Хараута! — шепнул Рауль. — Если он меня узнает… Впрочем, не все ли равно теперь! Повесят нас всех, хуже ничего не будет…

— Где янки? — крикнул подъехавший, соскакивая на землю.

— Вот они, капитан! — ответил один их харочо, отвратительный старик в красном мундире, по-видимому, помощник начальника шайки.

— Сколько их?

— Четверо, капитан!

— Хорошо. А чего вы тут ждете?

— Приказа повесить их или расстрелять.

— Расстрелять, расстрелять. Carambo! Некогда нам заниматься петлями…

— Тут прекрасные деревья, капитан! — заметил другой, обводя вокруг рукой.

Очевидно, ему очень хотелось насладиться зрелищем повешения.

— Madre de Dios! Я говорю, что нам некогда забавляться… Санчо! Габриэль! Карлос! Прошибите скорее черепа этим тупоголовым!..

Трое названных сошли с седел, взяли винтовки, осмотрели их и выступили вперед.

— Отлично! — философствовал вслух Рауль. — Хуже смерти ничего не будет. Давай-ка потолкую на прощание с достопочтенным padre. Я скажу ему такое словечко, от которого он проворочается всю ночь без сна. Эй, padre! — крикнул он с иронией. — Нашли вы, наконец, прекрасную Маргариту?

При слабом свете луны было видно, как Хараута побледнел и пошатнулся, точно получил сильный удар.

— Стойте! — обратился он к прицеливавшимся людям. — Ведите этих оборванцев сюда. Огня! Зажгите этот хлам! Vaya! — добавил он, указывая на развалины хижины.

Сухой тростник, доски и листья мгновенно вспыхнули ярким пламенем, освещая красноватым светом всю сцену.

«О! Они хотят поджарить нас!» — подумал я, когда нас отвязали и потащили к костру, перед которым стоял наш судья и палач.

Вокруг нас сгруппировались все харочо. Я никогда не видал — ни раньше, ни после — людей, до такой степени походивших на сумасшедших. Большая часть их состояла из самбо и метисов, но было немало и чистокровных, совершенно черных негров с Антильских островов и острова Кубы. У многих выражение свирепости усиливалось татуировкой, покрывавшей их лица. Среди них были пинтосы: пятнистые люди из лесов Акапулько. Я впервые видел людей из этого племени. Во мне вызывали отвращение их лица, покрытые красными, черными и белыми пятнами…

Одного взгляда на это нелепое сборище было бы достаточно, чтобы понять предстоявшую нам участь. Все глядели на нас с кровожадностью зверей, схвативших добычу; ни в одном взгляде не мелькало и луча сострадания или жалости…

Появление вождя этой шайки не могло изменить нашего убеждения, что мы доживаем последние минуты своей жизни. Его отталкивающая физиономия дышала ненавистью и злобой; тонкие губы подергивались отвратительной улыбкой; маленькие черные глаза отливали металлическим блеском, а кривой, как у попугая, нос с рубцом посередине придавал ему еще более мрачный вид…

На нем была пурпурного цвета manga, покрывавшая его с головы до пят; ноги были обуты в грубые сапоги из красной кожи, на которых бряцали громадные серебряные шпоры, а на голове красовалась большая черная шляпа-сомбреро с золотыми галунами. У него не было ни бороды, ни усов; длинные волосы ниспадали на бархатный воротник его манги…

Таков был падре Хараута.

Перед ним лежал связанный Рауль; оба молча измеряли друг друга взглядами. Все лицо достопочтенного padre подергивалось точно под влиянием электрического тока, а пальцы судорожно шевелились.

И все же Рауль сумел потрясти железные нервы этого человека, казавшегося недоступным никаким влияниям и воздействиям. На губах француза играла торжествующая усмешка.

Мы ожидали, что первым словом отца Харауты будет приказ швырнуть нас в огонь. Но, к счастью, он думал не об этом.

— A, monsieur! — воскликнул он, подходя к Раулю. — Я так и знал, что мы когда-нибудь встретимся еще раз. Я даже мечтал об этом… Ха-ха-ха! И мечта эта была удивительно приятная, но действительность оказывается еще более приятной. Ха-ха-ха!.. Не правда ли? А? Разве вы не находите? — продолжал он, хлеща нашего товарища бичом по лицу. — Разве вы не находите?!

— А о встрече с Маргаритой вы тоже мечтали? — спросил Рауль с резким хохотом, казавшимся положительно неуместным