Читать книгу - "Небесный охотник - Кеннет Оппель"

Мы прошли по килевому мостику до пассажирского отсека, поднялись по лестнице и остановились перед богато изукрашенной резьбой дубовой дверью.

— Я подумал, — сказал Хэл, — что, может, Грюнель держал свое добро поближе к себе, под рукой.

Ручка не поддавалась. Хэл приставил пистолет к замочной скважине и выстрелил. Дверь отворилась. Внутри было ужасно темно. Мы объединили лучи наших двух фонарей, образовав подобие большого прожектора, и шагнули в дверь, и ощущение было такое, что мы очутились в вестибюле шикарного дома, разве что без широкой лестницы. Но всё остальное свидетельствовало об усердии и мастерстве создателей корабля, о роскоши и, пуще всего, о деньгах, позволивших купить всёэто. На полу из твердой древесины лежали персидские ковры, на украшенных карнизами высоких стенах были развешаны написанные маслом картины в позолоченных рамах. Большие арки вели в салоны по правому и левому борту корабля, и я увидел слабый отблеск света, пробивающегося сквозь заиндевевшие окна и опущенные занавеси. Наши фонари выхватили изящные кресла с откидывающимися спинками и пианолу. Я вспомнил, как Кейт говорила, что «Гиперион» был построен по заказу Грюнеля, и, поскольку он был его единственным пассажиром, эти изысканные апартаменты должны были быть в его единоличном распоряжении.

Хэл пошел по одному из коридоров, в который выходило несколько дверей. Одна вела в буфетную комнату с кухонным лифтом, доставлявшим Грюнелю еду из расположенной внизу кухни. За другой дверью оказались огромный бельевой шкаф и прачечная. Третья комната, размерами куда меньше шкафа для белья, была, очевидно, спальней слуги Грюнеля. Кровать была аккуратно заправлена, а самого его нигде не было видно. Интересно, мрачно подумал я, где же он окажется. Не иначе, вывалится замерзший из какого-нибудь чулана.

Мы вернулись в вестибюль и пошли по второму коридору. Единственная закрытая дверь располагалась в конце его, на ней висел такой импозантный дверной молоток в виде львиной головы, что вы начинали чувствовать себя просто-таки обязанными воспользоваться им, прежде чем входить.

— Начинаете уставать? — спросил Хэл.

— Нет, я нормально себя чувствую.

— Вы уверены? — Он посветил мне в лицо, чтобы удостовериться, и я, зажмурившись, отвернулся.

— Да, уверен. — Я не лгал.

— Если нужно, подышите кислородом.

— Спасибо, не нужно.

Хэл широко распахнул дверь и вошел в опочивальню Теодора Грюнеля. Луч моего фонаря скользил по обитым шелком стенам, креслам и диванам, обтянутым кожей и бархатом. Я увидел роскошную кровать с пологом на четырех столбиках, с разглаженными простынями. При виде этой пустой постели меня пробрала дрожь. Это означало, что Грюнель находится где-то в другом месте. Но где? Половина комнаты была занята огромными стеллажами с книгами, сверкающими заиндевелыми кожаными переплетами. Вдоль стены правого борта занавеси были задернуты. А потом луч моего фонарика выхватил из темноты руку. Я остановился и повел фонарем.

Теодор Грюнель, облаченный в красную шелковую пижаму и закутанный в красный же халат, полулежал в шезлонге. На ногах его были тапки. Подбородок опустился на грудь. Глаза были открыты, хотя одно веко полуопущено. Казалось, он с неодобрением осматривает комнату. Он был невысок, но коренаст и крепко сложен. У него была большая голова с короткими, расширяющимися книзу баками и высоким лбом. Нос был широкий и приплюснутый. В отличие от наблюдателя в «вороньем гнезде», кожа его не была обесцвечена солнцем. Она, наоборот, была желтовато-воскового цвета, застывшая на морозе и лишь слегка сморщившаяся. На вид он выглядел вздорным, даже после смерти. Мне казалось, что он вот-вот вскочит и начнет махать на нас кулаками.

— Вот он где, старая жаба! — пробормотал Хэл.

Он подошел к занавесям и широко распахнул их, впуская в комнату слабый солнечный свет. Спальня была просторная, с прилегающей к ней комнатой для переодевания. Сквозь открытую дверь я увидел, что та заставлена шкафами, комодами и полками для цилиндров, которых у него, похоже, было множество.