Читать книгу - "Реликвии тамплиеров - Пип Воэн-Хьюз"

— Да я чуть не убил тебя!

— Ох, как я испугалась! — Улыбка явно опровергала ее слова.

— Нет, правда, Анна. У меня жуткое отвращение к хорошо одетым парням, прячущимся в тени. Я сразу подумал, что это сама знаешь кто.

— Не знаю.

— Да знаешь ты! Тот самый дьявол, который гонялся за мной по Англии.

— Ладно, не сердись, Петрок. Я вовсе не собиралась тебя пугать, это была просто шутка.

— Шутка?! Я бы убил тебя! Клянусь, не оставил бы в живых, если бы…

— Все. Хватит. Прекрати. — Она, уже не улыбаясь, взяла меня за правую руку и прижала к своей груди, где быстро и ритмично билось сердце. Я вздрогнул. Именно сюда мог ударить мой кинжал. И я, наверное, почувствовал бы последние, умирающие биения, сжимая холодную зеленую рукоять. Я прижал ее голову к своему плечу и зарылся лицом в душистые пряди волос. Потом мы торопливо разорвали объятия, одновременно поняв, что в глазах любого прохожего выглядим как двое мужчин, слившихся в любовном экстазе, да еще прямо возле церковной стены.

И мы пошли по улицам города, не замечая никого вокруг. Было еще рано, и многие солдаты и матросы по-прежнему занимались серьезным делом — получали удовольствие. Немного погодя мы оказались возле кафедрального собора, и лишь тогда я вспомнил о наших сотоварищах, которых оставил спящими в таверне.

— Это все тинктура из опийного мака, — радостно сообщила Анна. — Я нашла ее у Исаака в лекарском сундучке. По две капли каждому. Я знаю лекарское дело, — добавила она, видя мой ужас. — Один арабский старец обучил меня, когда я была еще девочкой. Я бы использовала белену, но Павлос ее боится, считает ядом ведьм, а кроме того, опий действует не так сильно. Они видят сладкие сны, могу поклясться. И дала я им совсем немного, скоро проснутся.

— Павлос меня убьет, — заметил я.

— Ерунда. Это меня он должен убить, но я для него — драгоценная Vassileia. Ты просто хочешь оградить меня от дурных поступков. Так, что ли?

— Ты о чем?

— О том, что ты уберегаешь меня от дурных поступков.

— Это зависит от того, какие именно дурные поступки ты имеешь в виду.

— Ну, драки, забавы со шлюхами, обжорство… Я тебе раньше про это говорила и намерена претворить в жизнь. — Она погремела мечом в ножнах. — Кажется, драку мы уже получили, так что остается…

— Пожрать, — быстро закончил за нее я. — Лично я здорово проголодался. Я там слушал болтовню одного психа про собор, выстроенный из колбасы, «сладкого мяса» и тому подобного. И сейчас вспомнил, какой дикий аппетит он у меня разбудил.

— A-а, этот пьяница. Очень вовремя он там появился. Спас тебя от опийного мака, мой милый.

— Ты что, и меня собиралась травануть?

— А почему бы и нет? Терять мне совершенно нечего. Я все равно должна была умереть — как мужчина.

Так мы и шли, ведомые своими носами, пока не наткнулись на улицу, сплошь утыканную харчевнями и тавернами. Здесь толпилось еще больше народу, все толкались и пихались, пробираясь в нужную сторону. Там и сям сидели группы вооруженных людей, пожирающих мясо и хлеб. Мы остановились перед открытой с фасада харчевней, увидев барана и свинью, крутящихся на вертелах над огнем, клубами распространяя вокруг ароматный дымок, насыщенный запахами перца, тимьяна и укропа. Связанные для жарки тушки голубей целыми гроздьями висели и медленно румянились над углями, с них капал жир, шипя и взрываясь в пламени. Народу внутри было битком, но я не мог устоять перед жареной свининой с укропом, да и Анна согласилась с этим выбором, кивнув с видом оголодавшего волка.

Мы протиснулись внутрь, кое-как примостили свои задницы на плотно забитую посетителями лавку перед длинным столом и навалились на еду, пока я не почувствовал, что вот-вот лопну. Свинина была горячая, вкусная и ароматная, наши щеки залоснились от жира. Запивали мы ее огромными глотками прохладного и терпкого красного вина. Соседи по столу не обращали на нас никакого внимания. Это были в основном солдаты, принявшие нас, должно быть, за парочку молодых дворян, решивших провести веселую ночку среди простого народа. Анна, вынужден признать, выглядела великолепно. Ее плащ был отделан золотым галуном в виде переплетающихся ветвей отягощенной виноградом лозы. Котта доходила до колен, как обычно у солдат, но была сшита из тончайшей ткани, какую я когда-либо видел. На изумрудно-зеленом фоне красовались гибкие звери цвета яркого пламени, а между ними отсвечивали желтым чудные цветы. Ткань котты поблескивала, будто излучая собственный свет, — иноземная, почти что варварская или языческая, и я заметил, что мужчина, сидевший рядом с Анной, отодвинулся от нее, словно это странное одеяние его пугало. Из-под котты виднелись узкие белые штаны и зеленые чулки из поблескивающей шерсти, перехваченные под коленями темно-розовыми подвязками, расшитыми золотом. На ногах у нее были остроносые туфли из темно-красной кожи. Волосы она убрала под зеленую шапочку из льняного полотна, а на нее натянула зеленую же фетровую шляпу с завернутыми вверх полями.

— Откуда ты взяла все это барахло? — спросил я, любуясь, как она расправляется с едой, запихивая в рот свинину и хлеб и умудряясь ничего не уронить себе на платье — мои собственные одежки были в более плачевном состоянии, все запятнанные жиром.

— На «Кормаране» хватит одежды, чтобы нарядить весь двор короля Сицилии, — ответила она. — Господь один ведает, откуда все это взялось; полагаю, де Монтальяк торгует и одеждой. Шелк — сирийский; редкая вещь для вас, благородные франки, но не для меня. Я все время рылась в этих тряпках на борту, с самого отплытия из Исландии. Там полно всяких странных нарядов: сарацинских, мавританских, романских… Некоторые шелковые ткани так богато отделаны, так волшебно смотрятся, что даже я не смела к ним прикоснуться.

Когда нам стало уже не под силу запихнуть в себя ни единого тающего во рту нежнейшего кусочка, мы допили вино из своих бокалов, бросили на стол несколько монет для хозяина заведения и выбрались обратно на запруженную народом улицу.

Я набил брюхо до отказа; таким сытым я не был уже несколько месяцев. К тому же немного пьяным, меня даже чуть поташнивало, в голове стоял веселый гул, а кровь просто бурлила в жилах. Но дышалось тяжело. Я обернулся к Анне, и она встретила мой взгляд уверенным блеском своих глаз. Я почувствовал, что покраснел до корней волос, а над верхней губой выступил пот. Я отер его. Анна лениво облизала губы, блестевшие от сала.

— Надо найти ночлег, — сказала она.

Я последовал за ней. Мы покинули улицу, полную харчевен, и вышли на другую, тоже кишащую народом. Я не имел ни малейшего понятия, куда мы забрались. Съеденная пища, кажется, лишила меня на некоторое время способности ориентироваться в городе. На узкой полосе темного неба над головой не было никаких знаков, способных указать путь. Где находится «Красный ангел»? В какой стороне, коль на то пошло, река и наш корабль? Я совсем потерялся в этом чужом городе, имевшем вид укрепленного боевого лагеря, и сейчас мне нужно было найти помещение, где два человека могли бы уединиться и упасть друг другу в объятия. Хотелось еще чего-нибудь выпить. И отсрочить то, чего я желал с… с того момента, когда впервые услышал ее голос, когда заметил щель у нее между зубами и ощутил, как ее тело прижимается к моему там, в нагретых солнцем зарослях вереска. Многие дни, полные случайных прикосновений в разных уголках корабля и данных шепотом обещаний, ни к чему меня не подготовили. Вот если бы здесь оказался Билл! Уж он-то знал бы, что надо делать!