Читать книгу - "Пропавшие. В погоне за тенью - Сергей Александрович Милушкин"

— Что за странность?

Снова наступила пауза.

Леонтьевна меж тем продолжала чистить полы моего пиджака и делала это так сосредоточенно, будто это было самым важным делом на свете. Шуршание щетки заглушало разговор этих двух типов. Она мешала мне слушать, и я даже начал на нее злиться.

— Эта записка была напечатана на машинке.

— Не понял. На печатной, что ли?

— Да, на печатной, дурень. На какой же еще!

Пауза после этих слов была еще длиннее и напряженнее. Кажется, мои похитители забыли и про меня и про уборщицу. Я прикрыл глаза и сквозь щелки сомкнутых век смотрел на земляной пол сарая. Я боялся, что женщина выйдет из-за спины и мне придется взглянуть на нее. Придется увидеть ее лицо.

— А ты видел саму записку? Что там было написано?

— Я ж объясняю тебе, после того как Карась прочитал ее и начал ржать, он передал ее мне, я сидел на месте шефа на пассажирском сидении.

— «Ну и дура глухонемая!» — сказал мне Карась. — Ромыч, глянь, что она придумала!

Он передал мне записку, но я не увидел в ней ничего смешного.

— И что ей было?

— Кому? Леонтьевне? Ничего, конечно. А что ты ей сделаешь? А потом, когда Карась того… навернулся, о записке никто и не вспомнил. Да о ней, в общем-то никто и не знал. Кроме меня.

Парни замолчали.

Я прикрыл глаза полностью и перенесся в тот роковой вечер, когда я сунулся играть на ставки, загремел в вытрезвитель, а потом оказался рядом с Лешим — как-то его фигура всплыла в моей памяти сама собой — неказистая, нескладная, не от мира сего. Мы только что вышли за порог вытрезвителя, он что-то говорил о своей матери, а потом я задал вопрос:

«А где твоя мать работает?»

И… Леший перевел разговор. Он ничего не ответил. Я решил, что прослушал ответ, потому что мое состояние было неважным, да и момент не слишком располагал к внимательному слушанию, однако…

Фамилия его матери — Лапина М.П. находилась в списках работников завода, и не просто завода, а секретного отдела НИОКР… и фамилия эта была первой в списке. Может быть, это ничего не значило, однако… не у каждого советского человека в те времена дома присутствовала печатная машинка, и уж тем более, не у каждой уборщицы…

Как же она одновременно могла работать и на заводе, и на рынке? Впрочем… если уборщицей, вполне возможно, но уборщица вряд ли входит в список штатных работников НИОКР…

Если только…

— Убери ее оттуда, хватит, чего она так долго?! — рявкнул хриплый голос.

Послышались шаги, уборщица отпрянула от меня, я услышал ее удаляющиеся шаркающие шаги, хлопнула дверь. Передо мной появились ноги в спортивном трико и в кедах.

— Вставай. Во сколько вы там начинаете?

Вопрос поставил меня в тупик. Я думал о том, каким образом мать Лешего, работница ОКБ «Звезда» и уборщица рынка могли оказаться одним и тем же человеком. Если, конечно, все это не было моими фантазиями после адской ночи в цеху по разделке свиней.

— Слышь, ты че, уснул что ли?!

— Что? — я поднял взгляд и уставился на парня.

Это был один из вчерашних — небритый, с волчьим взглядом, коротким ежиком и шрамом на лбу. «Типичный уголовник», — сказали бы в те времена, но пройдет еще несколько лет и эти люди станут сначала уважаемыми бандитами, а после…

— Во сколько начинаете на этом своем заводе? — мясник явно начинал терять терпение.

Я понятия не имел, во сколько открывается завод. Отец ехал туда к семи утра.

— В семь.

— Че так рано? — лениво протянул парень.

— Работяги же! — засмеялся второй своей удачной шутке.

— Бери газету! — кивнул стоящий передо мной парень на «Советский спорт», валяющийся под ногами. — По пути заедем в киоск, возьмем еще свежую. И смотри, без фокусов. Твой лимит на фокусы закончился.

Я кивнул.

— Ну вот и молодец. Поехали, Ромыч!

— Бери газету, глухой что ли?

Я тряхнул связанными за спиной руками.

— А-а! — осклабилось лицо со шрамом. — Значит, ты не этот, как его… Гудини! А шеф думает, что ты фокусник. Иначе бы сбежал за ночь.

Он зашел мне за спину и освободил руки. Я поднял газету. Это был номер за среду, шестое мая. На первой странице красовалась фотография худощавого легкоатлета, бегущего среди соперников по стадиону навстречу камере. Заголовок статьи гласил: «Илья Шаров — новая звезда легкой атлетики» и чуть ниже — «Что случилось на стадионе во время чемпионата СССР в беге на 5 тысяч метров?»

В голове шевельнулось что-то знакомое, я всмотрелся в лицо спортсмена и вдруг вспомнил. Фото из какого-то календаря с бегущими спортсменами, в числе которых был и Шаров, висело на стене в моей комнате. Я был не особый фанат бега, но в ту пору фотографий Шварценеггера еще не появилось и на стены вешали что придется.

— Что уставился? — мясник чувствительно ткнул меня в бок. — Выходи, не рыпайся.

На этот раз они не стали накидывать мне на голову мешок, и когда я вышел, то сразу понял, что нахожусь на задворках рынка. Это, конечно, был не тот современный рынок, что теперь, но, когда Жигули выехали за ворота, я увидел башенки пристройки позади рынка — в девяностые годы здесь будет склад алкоголя, разгул преступности и настоящий дикий запад во всей красе. Во всю длину стены на задворках рынка, вдоль которой мы сейчас ехали, будут висеть джинсы, кожаные куртки, турецкий, польский и китайский ширпотреб, и толпы людей, идущих мимо, наконец-то смогут купить то, о чем так мечтал подвозивший меня таксист.

— Че ты туда уставился? — насторожился второй парень — Ромыч, который сидел вполоборота на пассажирском сидении возле водителя и не спускавший с меня глаз.

Я покачал головой.

— Хорошее место для торговли, — сказал я.

— Где? Там что ли?! — он глянул на грязную желтоватую стену и заржал как конь. — Гудини! Здесь даже