Читать книгу - "Барбаросса - Михаил Попов"

О. X. С настоящим бельмом? Впрочем, можете не отвечать. С бельмом так с бельмом! Кто за ним?

Л. Б. Мальчишка.

О. X. Что значит «мальчишка»?

Л. Б. Очень невысокий, коренастый. Зубы все гнилые. Глаза бессмысленные. Звереныш.

О. X. За что же его на каторгу?

Л. Б. Поговаривали, что он зарезал своих родителей.

О. X. Зарезал родителей?

Л. Б. И съел.

О. X. Как это – съел?

Л. Б. Поговаривали.

О. X. Четвертый?

Л. Б. Немой.

О. X. Старик?

Л. Б. Нет, средних лет мужчина. Рост выше среднего, но не так чтобы слишком.

О. X. Сложения?

Л. Б. Обыкновенного. Не атлет, но и не рыхлый, как утренний творог.

О. X. Какой такой творог?

Л. Б. Есть такая поговорка в Аграганте.

О. X. В Сторцо такой поговорки нет?

Л. Б. Извините, святой отец.

О. X. Итак, немой?

Л. Б. Он и вел себя как немой. Все немые так ведут себя. Я повидал на своем веку немых. У нас в Аграганте. Настоящий немой!

О. X. Это он вам сам сказал?

Л. Б. Да. То есть показал. Жестами.

О. X. Вы велели открыть ему рот?

Л. Б. Да.

О. X. У него не было половины языка?

Л. Б. Язык у него был на месте. И тогда я усомнился.

О. X. В чем это выразилось?

Л. Б. Я взял фитиль. Тлеющий фитиль. И поднес к его подбородку.

О. X. Ну?

Л. Б. Он корчился от боли. Он пускал слюну и скрипел зубами, он закатывал глаза, а потом рухнул.

О. X. Но не сказал ни слова?

Л. Б. Ни одного.

О. X. И тогда вы решили, что он действительно немой?!

Л. Б. Не только я, и барон Рейналь, и портовый начальник стали держаться того же мнения.

О. X. Я не обвиняю вас, не надо пугаться и посматривать в тот угол. Я так въедливо спрашиваю, потому что мне нужно восстановить картину во всех подробностях.

Л. Б. Я понимаю, святой отец.

О. X. Теперь продолжим. Где вы поместили на своей галере этого немого?

Л. Б. Об остальных вы меня не хотите спросить?

О. X. А было что-нибудь примечательное? Ручаюсь, среди них оказался одноногий, чахоточный и один негр.

Л. Б. Ноги были изуродованы в той или иной степени у всех троих.

О. X. И вот они на галиоте.

Л. Б. Я поместил их в носовой части. Так положено делать с людьми подозрительными.

О. X. В чем тут хитрость?

Л. Б. Сидя спиной к своим возможным сообщникам, труднее на них повлиять. Как только кто-нибудь из них поворачивал голову, я слегка «гладил» ему спину хвостом своего бича.

О. X. Вы их не били?

Л. Б. Настоящий надсмотрщик очень редко по-настоящему пускает в дело свой бич. Надо, чтобы галерник боялся не удара, а прикосновения.

О. X. Господин Рейналь так и не сказал вам, почему именно каторжникам надо уделять особое внимание?

Л. Б. Нет. До длительных и доверительных разговоров со мной он не снисходил.

О. X. Вы думаете, он получил какие-то предупреждения от капитана порта, что ему следует опасаться кого-то из каторжников?

Л. Б. Я видел, что они перешептывались во время набора команды, но что говорил ему капитан порта, я знать не могу.

О. X. Но тем не менее вы понимали, что надо держать ухо востро, имея дело с этими бритыми?

Л. Б. Во-первых, к таким людям всегда и на всех кораблях отношение особое. Меня не нужно было специально предупреждать, я знал, как себя с ними вести.

О. X. Как?

Л. Б. Я лично проследил за тем, как их будут приковывать. Перед этим я лично проверил кандалы, нет ли там надпилов или других хитростей. Я стоял рядом, когда корабельный плотник загонял молотом металлические стержни в дубовый брус. Это был мой первый поход, и я не хотел опростоволоситься.

О. X. Вы хотите сказать, что все было сделано как следует, правильно?

Л. Б. Я не знаю, как бы можно было сделать лучше. Уверяю вас, святой отец!

О. X. Принимаю ваши уверения.

Л. Б. А мне кажется, что ни одно мое слово не кажется вам убедительным.

О. X. Не имеет никакого значения, что вам кажется. Скажите, с кем мог разговаривать этот немой, сидя на своем месте, на своей банке?

Л. Б. Он же был немой!

О. X. Если бы он не был немой?

Л. Б. С соседом справа.

О. X. Соседа справа у него не было?

Л. Б. Нет, он сидел у борта.

О. X. Они вдвоем ворочали одно весло?

Л. Б. Да, на этом галиоте было устроено так. Мне не слишком нравится эта конструкция, потому что…

О. X. Могло быть так —один гребец изо всех сил налегает, а второй только делает вид, что трудится?

Л. Б. Трудно это представить, надо, чтобы сосед на это согласился.

О. X. Кто на судне занимался раздачей пищи?

Л. Б. У нас был кашевар, а у того помощник. В обязанности помощника как раз и входило разносить еду тем, кто сам не мог за ней подойти.

О. X. Как звали помощника?

Л. Б. Не помню.

О. X. Сколько раз в день он подходил к немому?

Л. Б. Нисколько.

О. X. Не понимаю.

Л. Б. Капитан запретил ему это делать.

О. X. Почему?

Л. Б. Он велел, чтобы кормежкой каторжников занимался я, и только я.

О. X. Умный человек ваш капитан.

Л. Б. Разумеется, святой отец.

О. X. Какие еще новшества он ввел по отношению к этим семерым?

Л. Б. Да больше… нет, постойте, он запретил брить им бороды, всем.

О. X. Бороды?

Л. Б. Да.

О. X. Как вы думаете, чего именно он хотел: чтобы у них начали отрастать волосы на лице или чтобы к каторжникам не подходил брадобрей?

Л. Б. Не могу сказать.

О. X. Ладно. Теперь ответьте мне: за все время плавания у вас хотя бы раз появилось подозрение, что этот немой никакой не немой?

Л. Б. Клянусь всеми святыми, нет.

О. X. Вы ни разу не заметили, чтобы он к кому-нибудь обращался, по-своему, по-немому, или как-нибудь иначе?