Читать книгу - "Все дороги ведут в Рим - Роман Буревой"

Постум сидел в триклинии с чашей вина. Поздний час, но он не ложился. Норма в своём таблине спешно писала наставление юному императору. Он возьмёт её послание, но не прочтёт ни строчки. На борту «Божественного Юлия Цезаря» будет раздумывать: выбросить или сохранить. Выбросить не посмеет: в Аквилее отдаст подвернувшемуся репортёру из «Вестника Лондиния» и спустя много дней все же прочтёт его – напечатанным отдельной вкладкой. Прочтёт и велит наградить Норму дубовым венком за то, что в её саду он видел бабочку с пурпурными крыльями и один бесконечный миг смотрел на мир сквозь полукружия бархатистых тончайших крыльев.

Постум все это представил, слыша поскрипывание стула за тонкой перегородкой, стук снимаемых с полки кодексов и время от времени шёпот: Норма проговаривала фразы, проверяла звучание. Примеривала и отвергала, как другие матроны примеривают шёлковые туники. Постум слышал, как в триклиний вошла Маргарита. Остановилась у двери.

– Меня возьмёшь с собой? – спросила то ли дерзко, то ли просительно. Постум отрицательно покачал головой. – Почему?

– Кто-то должен остаться с Нормой Галликан. Вы с ней – родственные души. Кстати, и Хлоя будет здесь.

– Может, ты ещё обрадуешь меня тем, что и Туллия останется? – язвительно спросила Маргарита. Она знала, что Туллия исчезла и Постум безрезультатно её искал.

Император нахмурился:

– Не встречал в своей жизни более бестактной особы. А Гет ещё считает, что я должен на ней жениться!

Марго сначала показалось, что она ослышалась. Потом…

– Что говорил Гет? – переспросила, теряя свою восхитительную дерзость.

– Что мне выгодно заключить с тобой брак. Ты – единственная дочь покойного императора Руфина, и будет здорово, если я, сын Элия, женюсь на тебе. Что-то вроде примирения, прощения. И прочая ерунда. – Постум отставил чашу и поднялся. – Б принципе, я ничего не имею против этого плана. Бот только… Вдруг я не выдержу и прикончу тебя после очередной твоей идиотской фразочки?

– Дурацкий розыгрыш! Зачем ты это придумал?!

Постум пожал плечами: не хочет быть дочерью императора – пусть не будет. Его даже не удивило её возмущение. Он чего-то такого ожидал и почти понимал её: обидно узнать, что ты не тот, кем считал себя так долго. Однако Постум рано начал её жалеть: мысли Маргариты сделали совершенно немыслимый скачок:

– Раз я дочь Руфина, – заявила она, – значит, я могу…

– Нет, ты ничего не можешь. Ничего! – Он сделал запрещающий жест перед её лицом. – У тебя есть только имя. Как у Нормы Галликан. Только у неё одна репутация, у тебя – другая.

Она почему-то более не стала протестовать, присела на ложе и попросила жалобно:

– Оставь Гета с нами.

– Ты смеёшься! Как я могу его оставить? Он сожрёт весь остров. А потом сам сдохнет с голоду.

– Я отправлюсь на войну?! – воскликнул Гет обеспокоенно, выползая из кухни. Голова его уже была в триклинии, ну а хвост ещё рылся в совершенно пустом кухонном шкафчике. Опять подслушивал по своему обыкновению. – Я что же, возьму винтовку и буду стрелять в варваров?! Чем мне прикажешь нажимать на спусковой крючок? Хвостом?

– Друг мой, ты мне нужен как военный советник. Как политический советник. Как гений, – прибег Постум к обычному в таком случае средству – к лести.

– В чем я ничего не понимаю, – признался Гет, – так это в военном деле.

– Но в политике и философии тебе нет равных. Поговорим о философии, Маргарита. – Постум сел рядом с девушкой, взял её за руку.

– О философии? – Её голос дрогнул.

– Да, о том, что добродетель сама по себе является источником счастья. И значит тот, кто награждён добродетелью, уже награждён сверх меры. Как ты. – Он обнял её и привлёк к себе. Нежно, но настойчиво. Она не сопротивлялась.

– Тебе нужна награда?

– О да… Ведь у меня нет твоей добродетели. – Он прижался щекой к её щеке. Его голос звучал тихо, вкрадчиво.

– Но добрые дела… которые… – Голос ей вдруг изменил. – Когда ты их творишь… они…

– Добрые дела… – эхом отозвался Постум и коснулся её губ.

Она и не думала его оттолкнуть. Поцелуй следовал за поцелуем, Постум не торопился. Жаль только, что он должен утром уезжать. Всего одна ночь!