Читать книгу - "Маркиза де Помпадур. Три жизни великой куртизанки - Сергей Юрьевич Нечаев"

а умеет хорошо слушать и держать язык за зубами. В свою очередь, доктор Кенэ очень уважал маркизу де Помпадур. Кто, как не он, мог в полной мере понимать, как тяжело ей давалось ее положение при дворе Людовика XV. Тайно он, возможно, даже любил ее, но никогда не решился бы признаться в этом ни ей, ни даже самому себе.

Но Кенэ был не только медиком. Через занятия философией его интересы постепенно переместились в область политической экономии. Как соотносятся человеческий организм и общество? Есть ли какие-то общие черты между кровообращением или обменом веществ в человеческом теле и обращением продукта в обществе? Есть ли у общественных процессов биологическая аналогия? Эти вопросы не давали доктору покоя.

В своей квартире на антресолях Версальского дворца он прожил двадцать пять лет и был вынужден съехать оттуда лишь за полгода до своей смерти, когда умер Людовик XV и новая власть начала выметать из дворца остатки прошлого правления. Квартира доктора Кенэ состояла всего из одной большой комнаты и двух полутемных чуланов. Тем не менее она скоро стала одним из излюбленных мест собраний «литературной республики» — ученых, философов, писателей, сплотившихся вокруг знаменитой «Энциклопедии». Здесь часто бывали Дидро, д’Аламбер, Бюффон и Гельвеций. Несколько вечеров здесь провел английский политэкономист Адам Смит. Собрания эти были скромны, но очень интересны и продуктивны в плане новых идей. Позже вокруг доктора Кенэ сплотилась его собственная группа, состоявшая из его учеников и последователей.

Франсуа Кенэ был не только врачом и естествоиспытателем, он был еще крупнейшим французским политэкономистом XVIII века. Оставаясь в душе крестьянином, он был романтиком земледелия, писал сочинения с анализом бедственного состояния французского сельского хозяйства, ратовал за развитие фермерского хозяйства. В «Энициклопедии» Дидро, кстати сказать, именно он написал статью «Фермеры».

* * *

После провала интриги с мадам де Шуазель-Романэ граф д’Аржансон бросил в бой свой последний резерв, можно сказать, свою гвардию. Теперь он поручил своей любовнице мадам д’Зстрад самой попытаться занять место маркизы де Помпадур.

Молодая женщина, ставшая в результате союза с д’Аржансоном, пожалуй, второй по влиятельности после маркизы дамой Франции, сразу же приступила к делу. В это время маркиза де Помпадур была очень сильно больна. Подобное стало случаться с ней все чаще и чаще, и мадам д’Эстрад прекрасно знала это. Вот такая это была «замечательная» подруга, а ведь это маркиза привезла ее в Версаль и даровала ей массу привилегий. Недаром говорят, что у женщин нет более жестоких врагов, чем сами женщины. И нет ничего опасней завистливой и ненавидящей женщины.

Однажды вечером, когда немного уставший после сытного ужина и оставшийся без присмотра фаворитки Людовик XV прилег на диван в малой гостиной, мадам д’Эстрад пробралась туда на цыпочках, сбросила одежды и устроилась рядом с ним. Король так славно задремал после изрядной дозы выпитого токайского, что даже не повернул головы. Мадам д’Эстрад пришлось проявить настойчивость. И не зря — Людовик XV проснулся и оживился…

Но, увы! Этот ее двухчасовой подвиг оказался совершенно бесполезным. На следующий день протрезвевший Людовик XV ни о чем не помнил и прошел мимо, не обратив на свою вчерашнюю «возлюбленную» никакого внимания. Столь тщательно подготовленная и удачно проведенная операция с треском провалилась.

Как это ни покажется странным, после этого маркиза де Помпадур продолжала доверять своей подруге и долгое время не верила тем, кто говорил ей об опасности, от нее исходящей. Так продолжалось еще достаточно долго, но все тайное, как известно, рано или поздно становится явным, и ничего не бывает потайного, что рано или поздно не вышло бы наружу. Маркиза во всем убедилась сама, и, в конечном итоге, мадам д’Эстрад была выслана в Пасси, а ее комната в королевском дворце была отдана другой придворной даме.

Мадам де Помпадур разделалась со своей бывшей подругой крайне цинично, и она, надо признать, имела на это право.

В тот день графиня д'Эстрад должна была ехать по делам в Париж. Садясь в карету, она спросила мадам де Помпадур:

— К какому часу мне следует вернуться к ужину?

— Как обычно, — спокойно ответила маркиза и нежно улыбнулась.

Она была талантливой актрисой, и ни словом, ни жестом не выдала того, что уже давно знала — графине подготовлена записка, в которой ей предписывалось «не возвращаться более ко двору».

Вот так маркиза де Помпадур вынуждена была поступать с бывшими подругами-предательницами. А ведь в душе она была такой доброй, такой доверчивой. Видимо, это жизнь при дворе закалила ее, сделала злой и мстительной. Как говорится, с кем поведешься, от того и наберешься.

Графу д’Аржансону, могущество которого с потерей мадам дЭстрад существенно пошатнулось, удавалось иной раз благодаря своим маневрам сунуть какую-нибудь даму в постель короля, но это не могло пошатнуть могущества маркизы. Людовик XV безумно любил мадам де Помпадур, осыпал ее подарками, одаривал землями, замками, драгоценностями, потакал всем ее капризам… Он уже не мог обойтись без ее общества. Когда короля донимала меланхолия, лишь она одна могла ее развеять. После обеда она пробиралась к нему по потайной лестнице, связывающей их апартаменты, и садилась за клавесин, чтобы спеть для него что-нибудь из опер или просто модную песенку. По вечерам она сидела с ним во главе стола в знаменитых «маленьких кабинетах» во время ужинов с множеством гостей. Участвовала она и в решении государственных вопросов. Короче говоря, по выражению одного из писателей того времени, «именно она была настоящей королевой Франции».

Мария Лещинская приняла подобное положение вещей с истинно христианским смирением. Известен такой анекдот[11]. Однажды вечером маркиза де Помпадур играла с ней в брелан, стараясь собрать серию из трех одинаковых карт. Когда часы пробили десять вечера, несколько смущенная фаворитка попросила разрешения прервать игру.

— Конечно, дорогая, идите, — добродушно ответила королева. — Ведь у вас же дела…

И маркиза де Помпадур, присев в глубоком реверансе, поспешила к королю.