Читать книгу - "Трагедия королевы - Луиза Мюльбах"

безопасность и спокойствие вашего величества и которых вы осчастливите, позволив господину де Лафайетту отстранить от вас грубость народа и охранять ваши прогулки.

— Довольно, господа, — нетерпеливо сказала Мария-Антуанетта. — Вы знаете теперь мое неизменное решение, и нам нет надобности останавливаться дольше на этом предмете. Я не стану прятаться от народа и ставлю себя пред ним под защиту Единого Господа. Хранимая Им и вооруженная чистым сознанием, что я не заслужила ненависти и вражды, которыми меня преследуют, я буду всегда выступать перед подданными короля с открытой головой, и только Бог и судьба должны рассудить нас. Благодарю вас, господа, за ваше усердие и предусмотрительность; будьте уверены, что я никогда не забуду этого. Но теперь прощайте! Становится холодно, и мне пора вернуться во дворец.

— Не соизволите ли вы, ваше величество, разрешить нам обоим примкнуть к вашей свите и проводить вас до дворца? — стал просить Лафайетт.

— Я пришла сюда только в сопровождении двоих лакеев, которые ожидают перед павильоном, — ответила королева. — Ведь вы знаете, что я отменила придворный этикет, который требует, чтобы королеву сопровождали даже на ее прогулках, и не дозволяет ей свободного наслаждения природой. Мои враги ставят мне в преступление и это; они находят непристойным, чтобы королева прогуливалась без блестящей придворной свиты, как обыкновенная смертная. Но я думаю, что народ не должен сердиться на простоту моих обычаев; ему следует понять из этого, что я вовсе не так горда и неприступна, какой меня стараются выставить. Итак, прощайте, господа!

Она сделала приветственный жест рукой по направлению к дверям, отпустила грациозным наклонением головы обоих сановников, и они удалились с печальным видом.

— Пойдем, сын мой, — сказала королева, — вернемся во дворец.

— Но по той же дороге, по которой мы пришли сюда, не правда ли, мама-королева? — спросил дофин, схватив протянутую ему руку матери и прижимая ее к губам.

— А ты не заплачешь, если люди начнут кричать и смеяться? Ты не будешь больше бояться?

— Нет. О, ты будешь довольна мною, мама-королева! Я в точности запомнил все, что ты говорила этим обоим господам, и очень рад, что ты не позволила господину де Лафайетту идти следом за нами. Тогда люди подумали бы, что мы боимся их, а теперь они увидят, что нам нисколько не страшно.

— Ну, пойдем, дитя мое! — повторила Мария-Антуанетта, взяв сына за руки и собираясь покинуть павильон.

Но дофин остановился на пороге и с мольбой посмотрел на мать.

— Я хотел бы попросить тебя об одном, мама-королева.

— Говори, чего ты хочешь, мой маленький Луи?

— Я хотел бы, чтобы ты позволила мне идти одному, мама, иначе люди подумают, что я боюсь. А я хочу поступать, как рыцарь Баяр, о котором сегодня рассказывал мне аббат. Я хочу быть, подобно ему, без страха и упрека.

— Хорошо, мой доблестный рыцарь! — с улыбкой ответила Мария-Антуанетта. — Тогда иди один, рядом со мною.

— Нет, мама, если ты позволишь, я пойду впереди тебя. Рыцари всегда ходят впереди своих дам, чтобы отражать всякую опасность, которая представится им в пути. А я твой рыцарь, мама-королева, и хочу им быть, пока жив. Итак, ты позволяешь, моя царственная дама?

— Позволяю! Ступай вперед, мой рыцарь Людовик-Карл! Мы пойдем по той же дороге, по которой пришли сюда.

Дофин поспешно перебежал площадку перед павильоном и миновал аллею, которая ведет к колоннаде со стороны набережной. Однако он остановился перед лесенкой, ведущей на эту колоннаду, и обернулся назад к королеве, которая спокойно и не торопясь следовала за ним в сопровождении двоих лакеев.

— Ну, что же, рыцарь Баяр? — улыбаясь, спросила она. — Почему ты колеблешься?

— Я только поджидаю ваше величество, — серьезно ответил ребенок. — Отсюда начинается моя рыцарская служба, потому что здесь опасное место.

— Правда, — подтвердила королева, остановившись у подножия лесенки и прислушиваясь к нестройному гаму, доносившемуся издали. — Это похоже на бурю, разгулявшуюся над океаном, когда ревут волны и грохочет гром. Но ты знаешь, сын мой, что и бури находятся во власти Божьей, а Бог хранит тех, которые предаются Его воле. Помни это, дитя мое, и не бойся.

— О, я вовсе не боюсь! — воскликнул мальчик, взбегая по ступеням с проворством газели.

Королева несколько ускорила шаг и, казалось, устремила все свое внимание на дофина, шедшего впереди нее с веселою беззаботностью; она как будто не слышала происходившего вокруг нее. А между тем за решеткой, отделявшей колоннаду с левой стороны от набережной, стоял народ густыми толпами, и все эти сверкавшие глаза были устремлены на королеву; а слова ненависти, проклятий, диких угроз преследовали ее на каждом шагу.

— Смотрите, добрые люди, смотрите! — кричала женщина с распущенными волосами, ниспадавшими из-под ее круглой шапочки и спускавшимися на раскрасневшееся, сердитое лицо. — Смотрите, вот булочница, а идущий впереди нее — булочный мальчишка! Они могут наряжаться и веселиться, потому что им живется хорошо, и едят пирожное, тогда как мы голодаем! Но постойте, постойте! Все изменится, и мы доживем еще до того, что булочнице придется голодать не хуже нашего. Но когда мы дорвемся до хлеба, то не дадим ей ничего! Нет уж, извините!

— Конечно, не дадим! — ревела, вопила и хохотала беснующаяся чернь.

И все теснились к решетке, а обнаженные руки и сжатые кулаки просовывались между железных прутьев и грозили королеве и шедшему впереди дофину.

«Выдержит ли он это? Не расплачется ли опять мое дитя от испуга?» — такова была единственная мысль, занимавшая королеву, пока она шла, сопровождаемая яростным ревом толпы; ее взоры были устремлены на одного дофина, и ни разу не оглянулась она на решетку, за которой рычал и топал ногами народ, как стая диких львов.

Вдруг сердце королевы замерло от