Читать книгу - "Одиссей. Владычица Зари - Генри Райдер Хаггард"

– Внемлите мне!

Огромная толпа смолкла. Пляшущее пламя факелов освещало неверным светом поднятые вверх лица, белые, точно морская пена. Завеса святилища Осириса медленно раздвинулась, и все увидели горящий на алтаре огонь. Он осветил стоявших впереди женщин и каменную статую Осириса. На коленях Осириса полулежал мертвый фараон Менепта, его голова покоилась на груди бога. Тело фараона было обвито погребальными пеленами, как и тело каменного Осириса, в руки бога были вложены скипетр, посох и бич. Холодна и неподвижна была статуя бога – холодно и неподвижно тело фараона, лежащее у него на коленях; холодно и страшно было лицо Осириса – холодно и страшно было лицо Менепта, ставшего Осирисом.

Перед статуей, чуть сбоку, стоял трон из черного мрамора, на нем сидела царица Мериамун. Она была ослепительно прекрасна в парадном одеянии цариц Кемета, в двойной золотой короне Верхнего и Нижнего Египта с двумя уреями, в руке у нее был хрустальный ключ жизни, из-под пурпурной мантии сверкали глаза змеи, опоясывающей ее талию. Она застыла, словно изваяние, и не произносила ни слова, а женщины в храме дивились ее царственной красоте и содрогались от ужаса, глядя на мертвого фараона. Наконец она заговорила, тихо, почти шепотом, но каждое ее слово было ясно слышно даже в дальних углах храма.

Перед статуей, чуть сбоку, стоял трон из черного мрамора

– Женщины Таниса, я, царица, обращаюсь к вам. Пусть каждая из вас посмотрит в лицо всем, кто стоит с вами рядом, и если кто-то обнаружит среди собравшихся здесь мужчину, выволоките его из храма и разорвите на части. Нельзя допустить, чтобы о нашем замысле узнал хоть один мужчина, ибо он, увлекаемый своим безумием, непременно нас выдаст.

Женщины стали внимательно вглядываться друг в дружку, а та, что стояла рядом с Реи, стала так упорно его разглядывать, что он уже был готов проститься с жизнью, однако отодвинулся в тень и впился в нее таким подозрительным взглядом, будто сомневался, что она и в самом деле женщина, однако не сказал ни слова. Наконец все друг дружку оглядели, и когда выяснилось, что среди них нет ни одного мужчины, царица Мериамун снова обратилась к толпе.

– Слушайте меня, женщины Таниса, слушайте вашу сестру и царицу. Бедствие за бедствием обрушиваются на великий Кемет. Казнь за казнью опустошают древнюю страну. Наши первенцы умерли, наши рабы ограбили нас и бежали в пустыню, наше войско поглотили волны Чермного моря, варвары наступают на нас по берегам Сихора и уничтожают всё, как саранча. Разве это не правда, женщины Таниса?

– Правда, царица, правда! – единодушно закричала толпа.

– В стране Кемет воцарилось зло. Здесь поселилась богиня-самозванка и губит страну своим колдовством. Уже сколько времени мужчины ходят день за днем любоваться ее красотой, которая сводит их с ума, а потом их убивают ее прислужники-призраки. Она отнимает мужа у любящей его жены, возлюбленного у невесты, рабы убегают от своих хозяев, чтобы умереть у ее порога, жрецы бросают свои алтари и приносят себя в жертву ей – да, даже жрецы Исиды отрекаются от своей богини! Все сходят с ума от ее ведьминской красоты, всем она является в разных обличьях и всем она дарит одно – смерть! Разве это не правда, о женщины Таниса?

– Увы, царица, правда! – ответил дружный хор голосов.

– Беды обрушились и на вас, и на Кемет, мои дорогие сестры, но самая горькая участь выпала мне. Мой народ истребляют; моя страна – моя любимая страна! – опустошена и разорена казнями; мой сын, мое единственное дитя, умер страшной смертью; меня, царицу Кемета, пытались обесчестить! Ведь вы все женщины, вы поймете меня! Мои рабы убежали, мое войско поглотила морская пучина, но и это еще не всё – у меня отняли моего возлюбленного супруга, моего господина и повелителя, прославленного фараона, сына великого Рамсеса Миамуна! Так смотрите же, смотрите! Смотрите на того, кто был вашим фараоном и моим возлюбленным супругом. Вот он лежит на коленях Осириса, и сколько бы я ни лила слез, сколько бы ни молилась, его остановившееся сердце не откликнется мне ни единым биением. Он тоже пал жертвой проклятья. Его тоже постигла безмолвная смерть и погрузила в вечное безмолвие. Смотрите на него, вы, женщины, жены, и плачьте вместе со мной, мы все стали вдовами.

Женщины посмотрели на мертвого фараона, и из груди у всех вырвался вопль горя. Мериамун закрыла лицо рукой.

Потом она снова заговорила.

– О сестры, я долго молилась, я даже осмелилась воззвать к великим богам, которые вещают устами умерших, и они мне открыли, кто навлекает на всех нас неисчислимые беды и страдания. Я умолила их, чтобы они поведали об этом вам, перенесшим столько же горя, сколько перенесла и я, но не моими смертными устами, а устами умершего, который вещает гласом богов.

Женщин объял трепет, а Мериамун повернулась к телу фараона, лежавшего на коленях каменного Осириса, и обратилась к нему:

– О, мертвый фараон! О великий, воссиявший в Осирисе, властелин подземного царства, внемли мне! Внемли мне, Осирис, правитель Запада, царь мертвых, вершащий суд в подземном мире! Внемли мне, Осирис, и возгласи истину устами того, кто был величайшим из правителей на земле. Возгласи истину его холодными устами и языком смертных, чтобы люди тебя услышали и поняли. Заклинаю тебя духом, что живет во мне, хоть я пока обитаю на земле и хожу под солнцем! Говори! Открой нам, кто насылает беды и несчастья на Кемет? Скажи, о владыка царства смерти, кто тот бессмертный?

Огонь на алтаре погас, в храме воцарилась зловещая тишина, святилище окуталось мраком, в этом мраке призрачно светились золотая корона Мериамун, холодная мраморная статуя Осириса и белое лицо мертвого Менепта.

Вдруг пламя на алтаре полыхнуло, точно летняя молния, и ярко осветило лицо умершего – о ужас, его мертвые губы шевелились, он говорил! Голос его был так ужасен, что всех охватила дрожь.

– Гнев богов навлекает на Кемет та, что была проклятьем ахейцев, что погубила Трою, та, что обитает в храме Хатор и несет гибель мужчинам, но ни один мужчина не может причинить зла ей. Теперь вы знаете!

Страшные слова утонули в безмолвии храма. Леденящий ужас охватил женщин, кто-то из них пал ниц на пол, кто-то закрыл лицо руками.

– Встаньте, о сестры! – воскликнула Мериамун. – Вы услышали это не из моих уст, а из уст умершего фараона. Поднимитесь с пола, идемте к храму Хатор. Вы узнали, кто источник наших бед и страданий, забьем же этот источник навеки камнями. Мужчины, которым она несет смерть, не могут причинить ей вреда, у мужчин мы и не просим помощи, ибо они – ее рабы; потеряв разум от ее красоты, они бросают нас. Но мы сделаем то, что должны были бы сделать они. Пусть материнское молоко иссякнет в нашей груди, мы обагрим наши нежные руки кровью. Ожесточенные неиссякаемыми бедами, мы забудем о нашей кротости и доброте и выгоним эту несущую погибель красавицу из дома, где она гнездится! Сожжем храм Хатор великим огнем, ее жрецы сгорят у алтаря, а красота богини-самозванки растает, как воск, в горниле нашей ненависти. Скажите, о сестры, вы пойдете со мной, чтобы отомстить злобной, бесстыдной убийце за наш позор, за наше горе, за наших погибших мужей, сыновей и братьев?