Читать книгу - "Под маской скомороха - Виталий Гладкий"

Юный штукарь уже бывал в корчме Чурилы два или три раза и не ради ознакомления с новгородскими «достопримечательностями». Уж больно удобным показалось ему это местечко. В нем можно было пересидеть лихую годину, которая могла наступить для Истомы в любой момент. Народ в корчме Чурилы собирался не шибко любопытный, к тому же каждый был сам по себе и не стремился залезть другому в душу даже на большом подпитии, как это всегда случается в подобных заведениях, что Истому вполне устраивало. Там он однажды и увидел калик перехожих, которых хорошо запомнил с того памятного вечера, когда они развлекали гостей Марфы Борецкой.

У рыжего здоровяка-привратника, а заодно и корчемного вышибалы, который стоял на страже тайного заведения Чурилы, память на лица была удивительной. Едва глянув на Истому, он буркнул:

– Давно не видали… Заходи пошустрей, пошто торчишь, как столб.

Повторного приглашения не понадобилось. Истома относился к подручному Чурилы с опаской. Ему довелось видеть, как он разобрался с двумя драчунами: поднял их за шиворот в воздух, как щенков, стукнул лбами и уже обеспамятевших вышвырнул за ворота. У подвергшихся наказанию даже в мыслях не появилось желания пожаловаться кончанскому старосте или приставам, потому как они точно знали, что спустя некоторое время их выловят из Волхова, словно дохлую рыбу.

Калики перехожие, как обычно, сидели в самом дальнем углу и благодушествовали. Некрас Жила заказал фряжского вина по случаю приближающегося праздника, Чурила в знак особого расположения поставил на стол оловянные кубки, которые полагались только особо уважаемым гостям (то есть ушкуйникам и атаманам разбойников), и вся компания потихоньку смаковала дорогой заморский напиток и негромко провозглашала здравницы в честь атамана ватаги – шуметь в тайной корчме считалось дурным тоном.

Истома бесцеремонно уселся за стол калик перехожих, благо там было место, и безо всякого предисловия спросил:

– Кто из вас Ратша?

Ударь в этот момент гром с молнией, и то калики не так были бы поражены. Но оцепенение, вызванное словами юного боярина, длилось недолго. Некрас Жила нащупал в сумке, которая лежала рядом, на лавке, кистень, а Ратша схватился за рукоять ножа.

– Э-э, люди добрые, не делайте поспешных выводов! – воскликнул Истома, готовый в любой момент сорваться с лавки и отскочить от стола. – Я пришел к вам с миром.

– Ты кто таков? – наконец угрюмо спросил Ратша.

– Это неважно… – Истома глянул на него и сразу понял, что это именно тот человек, которого он искал. – Тебе нужно бежать из Новгорода, и как можно быстрее. И не только тебе, Ратша, но и всем вам.

Над столом повисла тяжелая тишина. Калики не знали прошлого Ворона, только Некрас Жила подозревал, что с Ратшей что-то нечисто, но не придавал своим догадкам большого значения. Ворон был надежным товарищем, отменным бойцом, и не раз выручал и самого Некраса, и всю ватагу.

Все были в недоумении, даже Ратша. Что это за молодец, и какой нечистый его принес в корчму? И почему нужно бежать из Новгорода? «Ведь если бы меня раскрыли, – лихорадочно соображал Ратша, – то даже прочные ворота подворья, где находилась корчма Чурилы, и высокий забор не смогли бы выдержать осады новгородских гридей. Навалились бы скопом и разметали бы все строения по бревнышку. А что если нас всех хотят выманить на улицу? Где потом возьмут, как цыплят, – тепленькими. Чтобы даже не трепыхались…»

Истома предупредил недоуменные расспросы.

– В доме боярыни Марфы Борецкой, – сказал он, – в тот день, когда вы услаждали слух ее гостей, кто-то зарезал шута Якушку. И подозрение пало на вас.

– Да в своем ли ты уме, мил человек?! – подал голос Волчко.

Истома искоса глянул на него («Ну и рожа!» – мелькнуло у него в голове) и ответил:

– Еще как в своем. Иначе не пришел бы вас выручать. Вся беда в том, что ваш товарищ, – тут он перевел взгляд на Ратшу, – в свое время немало покуролесил в Новгороде. Его опознал некий монах из монастыря Святого Николы…

При этих словах Ратша сильно побледнел; точнее – посерел из-за своей смуглости.

– И он сокрушается, что из храма были вынесены некие ценности, – продолжал Истома. – Очень сокрушается, – добавил он с нажимом, – прямо посреди толпы возле Параскевы-Пятницы. Так что вскоре его слова дойдут до ушей изветников, а там и к приставу. Мой вам совет – бегите. Прямо сейчас, пока колесо не завертелось.

– Интересно, отчего это ты такой заботливый? – хищно сощурившись, спросил Некрас Жила.

Битого жизнью атамана провести было трудно. Он заподозрил что-то неладное, но никак не мог понять, что именно.

– А я добрый самаритянин, – со смехом ушел Истома от правдивого ответа; и тут же посерьезнел. – Просто не терплю, когда безвинных людей – вроде вас – пытают каленым железом, из-за чего любой человек может сознаться в чем угодно.

Он плеснул в кубок немного вина, выпил и встал.

– Благодарствую за угощение, – сказал юный боярин. – Не поминайте лихом!

И он быстро покинул корчму, чтобы избежать дальнейших расспросов. А благодарностей Истома и не ждал…

Калики перехожие бежали из города в тот же день, спустя час после ухода Истомы из тайного заведения корчемника Чурилы. Видимо, Ратша-Ворон поверил Истоме. Да и как не поверить, ежели тот упомянул монастырь Святого Николы, который бунтовщики обобрали до нитки. Что касается юного боярина, то он остался чрезвычайно доволен визитом в корчму Чурилы. Своим бегством калики перехожие подтвердили предположение боярыни, что смерть Якушки – дело рук кого-то из них. А значит, он теперь вне всяких подозрений.

В городе калик конечно же не нашли, а за его пределами искать не стали. Слишком много разных проблем и хлопот обрушилось на служивых людей Великого Новгорода и на саму Марфу-посадницу. На их фоне смерть шута, хоть и любимого боярыней, была не больше чем песчинка на речной косе…

За Истомой пришли совершенно неожиданно – четверо празднично одетых и вооруженных саблями молодых бояр. Он, как обычно, раскинул свой вертеп-балаган на Торге и потешал честной народ. Новых персонажей в шутейном ящике прибавилось, однако свежие пьески, которые вертелись в голове, Истома пока не доверил бумаге – не было времени. У него теперь появились иные заботы – главные. Он и впрямь стал тенью Марфы-посадницы, несмотря на то, что ему очень хотелось по причине разумной предосторожности держаться от нее подальше.

Но зарабатывать на хлеб насущный надо было, так как Алексей Дмитриевич оказался весьма прижимист и выпросить у него лишнюю денгу на личные нужды не представлялось возможным (разве что для дела, но потом нужно было отчитаться до полушки), поэтому юный штукарь в торговые и в праздничные дни по-прежнему появлялся возле церкви Параскевы-Пятницы. Там Истому с нетерпением поджидали поклонники его таланта, в особенности детвора, и те, до кого дошел слух о самодвижущихся куклах и скоморохе-затейнике, устраивающем такие интересные представления.