Читать книгу - "Черная Луна - Татьяна Морозова"

Семья Романовых разместилась в специально отремонтированном к их приезду доме губернатора. Высокородным арестантам разрешили ходить через улицу и бульвар на богослужение в церковь Благовещенья. Они ведут спокойную, размеренную жизнь.

Но в апреле 1918 г. Президиум ВЦИК вынес решение о переводе их в Москву для проведения суда над ними. В конце месяца их доставили пока в Екатеринбург, реквизировав дом, принадлежащий горному инженеру Ипатьеву. Позже сюда же привезли и детей.

В начале июля 1918 года уральский военный комиссар Исай Голощекин по прозвищу Филипп выехал в Москву: не суд, а расстрел был санкционирован Совнаркомом и ВЦИК. В соответствии с этим решением Уралсовет на своем заседании 12 июля принял постановление о казни, а также о способах уничтожения трупов.

16 июля сообщение об этом передано по прямому проводу в Петроград Зиновьеву. По окончании разговора Зиновьев отправил в Москву Ленину телеграмму: «Из Екатеринбурга по прямому проводу передают следующее: сообщите в Москву, что условленного с «Филиппом» суда по военным обстоятельствам ждать не можем. Если ваше мнение противоположно, сейчас же, вне всякой очереди, сообщите в Екатеринбург». Под «военными обстоятельствами» подразумевалось падение Екатеринбурга под ударами Чехословацкого корпуса и белой Сибирской армии Колчака.

Ленин подтвердил приказ на уничтожение Романовых.

«Это не было вызвано необходимостью – могли бы успеть вывезти Романовых из Екатеринбурга и предать открытому суду, как об этом объявляли ранее. Екатеринбург пал лишь спустя восемь дней после казни семьи. Еще раз: для эвакуации времени оставалось предостаточно», – писал Конев. Самим же исполнителям кровавой бойни удалось благополучно выбраться из города!

Итак, 16 июля 1918 г. Романовы и обслуга легли спать, как обычно, в половине одиннадцатого вечера. Через час их разбудили.

В особняк прибыли уполномоченные от Уралсовета. Они вручили командиру отряда охраны и коменданту дома решение исполкома. Членам семьи объявили, что в связи с наступлением белых войск особняк может оказаться под обстрелом и поэтому в целях безопасности нужно перейти в подвальное помещение.

Семеро членов семьи, врач и трое добровольно оставшихся слуг спустились в угловую полуподвальную комнату. После того, как за ними закрыли дверь, арестованных выстроили в два ряда: в первом – семья, во втором – слуги. Императрица и наследник сидели на стульях.

Перед царем, лицом к лицу, стоял комендант Юровский. Его правая рука находилась на рукояти револьвера в кармане брюк, левой рукой он держал листок с приговором… Не успел он дочитать последние слова, как царь громко переспросил его: «Как, я не понял?». Юровский прочитал вторично, при последнем слове он моментально выхватил револьвер и выстрелил в царя.

Царь упал навзничь. Одновременно с этим раздались выстрелы расстрельной команды. Упали на пол все десять человек.

Однако когда остальные уже лежали, истекая кровью, наследник Алексей все еще сидел на стуле и глядел на палачей. Он почему-то долго не падал на пол, оставался живым… и все смотрел и смотрел своими огромными ясными глазами прямо в души убийц…

У тех началась истерия. Царевича добивали выстрелами в голову и грудь. Он наконец упал…

Дым заслонил электрический свет и затруднил дыхание. Стрельбу прекратили, раскрыли двери – дым разошелся.

Подъехал грузовик. На носилках стали выносить трупы, первым – тело царя.

Когда на носилки клали одну из дочерей, она вдруг закричала и закрыла лицо рукой. Живым оказался кто-то еще. Стрелять было уже нельзя: при раскрытых дверях выстрелы могли услышать горожане. Тогда штыками солдатских винтовок докололи всех, кто еще дышал.

Около трех часов ночи грузовик с трупами оказался за Верхне-Исетским заводом. Миновав завод, остановились и стали перегружать мертвых на пролетки. Но тут неожиданно выяснилось, что никто не знает, где шахта, намеченная для погребения. Здесь и обнаружилось, что на дочерях надеты особые корсеты со вшитыми драгоценностями.

Светало. Послали верховых разыскивать шахту, но не нашли.

Проехав немного, остановились недалеко от деревни Коптяки. В лесу отыскали какую-то другую шахту с водой. Раздели трупы. Все ценное собрали, одежду сожгли, а сами трупы опустили в провал и забросали гранатами.

Закончив операцию и оставив охрану, Юровский уехал с докладом в Уралсовет.

Но через два дня, 18 июля, убийцам пришлось вновь прибыть на место преступления. На веревке каждого убитого подняли из шахты, разложили дрова, облили их керосином, а сами трупы – серной кислотой. Коптяковский лес стал братской могилой для царской семьи.

17 июля, на следующий день после этого убийства, в Алапаевске были также уничтожены другие члены фамилии Романовых: Великая княгиня Елизавета, Великий князь Сергей Михайлович, три сына Великого князя Константина, сын Великого князя Павла. В январе 1919 года еще четыре Великих князя были казнены в Петропавловской крепости.

Свердлову в день убийства царской семьи была направлена телеграмма, в которой говорилось о расстреле Николая Романова. О семье говорилось, что она эвакуирована в надежное место. Но вечером 17 июля в Москву отправилась зашифрованная секретная телеграмма: «Сообщите Свердлову, что всю семью постигла та же участь, что и ее главу. Официально семья погибнет при эвакуации».

Через восемь дней после убийства Екатеринбург пал под натиском белых, и группа офицеров ворвалась в дом Ипатьева. Во дворе блуждал в поисках хозяина голодный спаниель цесаревича Джой. Дом был пуст, но выглядел зловеще. Все помещения сильно захламлены, а печи забиты золой от сожженных вещей.

В комнате дочерей – пустота, лишь коробка от конфет и шерстяной плед на окне. Походные кровати великих княжон нашлись в комнатах охраны. В столовой оказался чехол со спинки кровати одной из девочек – с кровавым следом обтертых рук.

И никаких ювелирных вещей, никакой одежды – это «постаралась» охрана. В доме, в комнатах, где жили солдаты, и на свалке валялось самое драгоценное для семьи – иконы. Остались и книги. И еще – множество пузырьков с лекарствами. На свалке нашли и георгиевскую ленточку, которую царь до последних дней носил на шинели.

К этому времени в Ипатьевский дом уже вернулся старый царский слуга Чемодуров, освобожденный из тюрьмы. Когда среди разбросанных по дому святых икон Чемодуров увидел образ Федоровской Божьей матери, он побледнел, точно зная, что с этой иконой императрица живой не рассталась бы никогда.

Только в одном помещении дома был наведен порядок, все вымыто, вычищено: в небольшой темной комнате с обоями в клеточку. Ее единственное окно с тяжелой решеткой упиралось в косогор, и тень от высокого забора лежала на полу.

Одна из стен была усеяна следами от пуль. Здесь расстреливали. Вдоль карнизов на полу – потеки от замытой крови, в центре – вмятины от штыковых ударов и два пулевых отверстия… На других стенах – также множество отверстий, рассыпанных веером по штукатурке: жертвы метались по комнате…