Читать книгу - "Орловский и ВЧК - Владимир Черкасов-Георгиевский"

О благороднейшей своей невесте в Гельсингфорсе, по свежести и прелести превосходящей ту и другую амурную подругу его высокородия, он почему-то не вспомнил. А оттого, что был природным сыщиком и разведчиком, Орловскому, как на незримой дуэли, потребовалась сатисфакция от «бенкендорфихи». Даром, что ли, она его за нос водила?

— Дорогая, — проговорил он, подойдя к ней, опираясь одной рукой на стол, другую положил на плечо графини, — мне необходимо списывать в архив дело о попрыгунчиках, по которому ты проходишь свидетельницей. В прошлый раз ты не ответила на мой вопрос в этом отношении. Неужели придется уже мне привлекать представившего тебя Васю Блюд-цева, — наобум назвал Орловский веснушчатого парнишку из утро, доставившего ему в кабинет с места происшествия гражданку Бенкендорф.

Лицо Муры вдруг изменилось. Ему показалось, что оно даже совершенно непривычно для нее побледнело.

— Так ты уже знаешь, что никакого Блюдцева в вашем угрозыске не имеется! — воскликнула Мура. — Прости, я тебе все объясню… Мне так хотелось с тобой познакомиться, Бронислав. Вот я и придумала, что видела попрыгунчиков. А парнишка этот, представившийся тебе тогда Блюдцевым, беспризорник.

Хмель с резидента слетел, он отошел от стола, скрывая от света свечей выражение лица. Мгновенно перемалывал признание Муры, решившей, что он двусмысленно назвал этого Блюдцева: «О-о-о, милая! Так ты для сближения со мной даже на такой риск пошла. Это же надобно суметь привлечь талантливого беспризорника и отрепетировать с ним роль парня из угрозыска, который у меня на Фонтанке под носом. Как меня провела! Как я со своей памятью не вспомнил, что никогда эту рожу в веснушках у нас даже в коридорах не видел… Да потому что вплыла графинюшка в кабинет с неотразимостью Прекрасной Дамы. И с легкостью «магнетического» попрыгунчика Гроба сразила наповал, заставила даже меня читать про себя блоковские стихи… На оплату того же «Блюдцева», на содержание эдакой дамы приличные деньги надобны, которых Бартелс для ценного кадра, видимо, не жалеет. Безусловно, под стать этой бенкендорфихе сам Вальтер, решивший подстраховать наши с ним игры опекой «железной» Муры. Впрочем, ведь и я ему приставил Могеля».

— Отчего же я тебе столь понадобился? — усаживаясь за стол строго напротив нее и следовательски упираясь взглядом в ее пятнистые очи, спросил Орловский. — Только не плети мне, что случайно увидела меня на Фонтанке и полоумно влюбилась.

У нее, очевидно, и на такой поворот событий был свой «изворот» в следующем ответе:

— Не буду уверять тебя в бескорыстии, дорогой, — снова якобы с решительной открытостью наставила графиня на него дула глаз, как бы рассеянно провела пальцами по полуобнаженной груди, — все дело в Локкарте. Прости, понимаю, что тебе неприятно слышать, но ты это вынул из моего рта, — явно перевела она с английского. — После того, как я отсидела из-за Брюса на Лубянке, то, вернувшись в Петроград, решила обезопасить себя на такие случаи в будущем. Было понятно, что и здешние чекисты не оставят в покое любовницу самого главного в «заговоре послов». Мне требовалось заручиться расположением какого-то влиятельного лица. И вот подвернулась эта история с попрыгунчиками, в которой угрозыск сбился с ног в поисках свидетелей… Я и придумала сойтись с тобой поближе как свидетельница. И мои опасения о преследовании ЧеКой были не напрасны, дорогой. Ты же сам спасал потом меня с Гороховой.

«Безукоризненно! — восхитился Орловский про себя. — И случай с ее арестом ПетроЧеКой в самую точку. Но чисто ли и это происшествие?»

Долго думать на этот раз Мурочка ему не разрешила. Она расстегнула последние пуговицы на блузке. Подошла к нему и наклонилась, обдавая пряным запахом кожи, дорогих духов, ароматом женского естества… Она выплеснула груди из лифчика. Орловский пересохшими губами припал к этому источнику.

Глава четвертая

Возобновились налеты попрыгунчиков. В той же местности, где они когда-то начались, на Большой Охте, два дня подряд после обеда обнаруживали трупы ограбленных и замерзших. Раздетого до кальсон мужчину и до dessous — женщину, нашли около Большеохтинского кладбища. Две другие дамы в корсетах, панталонах, чулках, словно куклы, измазанные пудрой (припорошенные выпавшим снегом), сидели, вытянув ноги на тротуар, привалившись к забору «стеклянными» (от мороза) спинами, ближе к Большеохтинскому мосту через Неву.

Орловский, получив сообщение о жертвах второго налета, сначала хотел вызвать бывшего могильщика Скорбина, рыскавшего эти дни по подозрительным компаниям на питерских кладбищах. Потом вспомнил об отце Феопемте, который мог бы что-то посоветовать о сыске бандитов, поклонявшихся то ли полевикам, то ли некой «подземной» религии.

Весной по просьбе этого иеромонаха часовни Александро-Свирского монастыря на Разъезжей улице он разыскивал саркофаг с мощами святого Александра Свирского, увезенный чекистами из обители в Олонецкой губернии. Орловскому удалось его найти, и батюшка Феопемт забрал из раки мощи святого для сохранения в другом надежном месте. С тех пор они не виделись, и резидент решил навестить священника, что было благочестиво в идущий Рождественский пост.

Слава Богу, отец Феопемт оказался по старому адресу. С него батюшка скрылся одно время после того, как в его часовню ворвались красноармейцы, сорвали богослужение и надругались над святынями, стали караулить около дома для окончательной расправы. В столовой своей двухкомнатной квартирки синеглазый, чернобородый, лет тридцати батюшка, радуясь визиту, стал собирать чай.

Орловский, имея в виду, что отец Феопемт является активистом по созданию приходских союзов для защиты храмов и церковного имущества, которые разгоняли и расстреливали в красный террор, спросил:

— Не опасно ли вам пребывать по старому местожительству при еще более обострившемся богоборчестве?

Батюшка в вязаной жилетке, кое-как согревающей в почти нетопленой из-за отсутствия дров квартире, взмахнул рукой в широком рукаве черного подрясника.

— Бог знает. Да и что говорить о моей скромной персоне, когда светочи нашей Церкви принимают мученическую смерть. Знаете, что казнены епископ Тобольский Гермоген (Долганов) и епископ Вяземский Макарий (Гнеушев)?

— Нет, батюшка. Владыко Гермоген, я слышал, не побоялся благословить в начале года на крестном ходе в Тобольске Царскую Семью, когда она была там.

— Да, его святейшество патриарх Тихон тогда благословил, чтобы по России двинулись крестные ходы. Владыке Гермогену совдеп Тобольска это запретил, но загудели колокола и из собора тобольского Кремля он вышел с духовенством, под хоругвями и крестами. Громадные толпы народа потекли вслед вокруг кремлевской стены с пением: «Спаси, Господи, люди Твоя». Кремль возвышается над Тобольском, губернаторский дом, где была заключена Августейшая Семья, — ниже, и с холма были хорошо видны в его окнах стоявшие Царственные узники. Его преосвященство один подошел к краю стены с