Читать книгу - "Брачные игры каннибалов - Дж. Маартен Троост"

Авиакомпания «Эйр Кирибати» была любимой темой обсуждения на Тараве, не считая темы расстройства кишечника, конечно.

Слышали, как у самолета «Эйр Кирибати» на полпути кончилось горючее и пилоту пришлось садиться на воду? А тот случай, когда отказал мотор? А помните, как пилот уснул во время полета? Или когда в аэропорту забыли включить маяк? А однажды пилот разрешил мне вести самолет!

Как ни печально, это были не просто байки. Никогда еще я не чувствовал себя так неуютно перед посадкой в самолет. Вдобавок ко всему сотруднику аэропорта (который был без обуви) не понравился мой вес. Его лицо, всего секунду назад изображавшее дружелюбное безразличие, вдруг нахмурилось. Я стоял на ржавых антикварных весах, исполняя предпосадочный ритуал, вселяющий тревогу во всех авиапутешественников, и наблюдал за тем, как складки на его лбу все углубляются, а глаза сосредоточенно прищуриваются, и слушал странное щелканье, которое он издавал языком.

– Ц-ц-ц… – покачал он головой, точно мой вес лично оскорбил его. А я, между прочим, не толстый.

Напротив, встав на весы, я был поражен тому, как сильно похудел – на целых двадцать пять фунтов! Причем абсолютно без каких-либо усилий со своей стороны. Когда я приехал на Тараву, то был в хорошей форме, поэтому речь шла не о потере «лишнего багажа». Нет, я реально стал тощим – а ведь когда-то гордился своим луженым желудком. Но рацион Таравы оказался лучшей диетой на свете: анкилостома, круглые черви, немного сальмонеллы, капелька дизентерии, приправить холерой по вкусу. Результат гарантирован, но только не для женщин. Сильвия не похудела ни на фунт, доказав тем самым, что в критических обстоятельствах женщины намного выносливее мужчин. В этом есть смысл. Жизнь на Кирибати – ходячее доказательство теории Дарвина в действии, а с точки зрения эволюции мужчины, в общем-то, довольно бесполезны, разве что в одном недолгом, но приятном деле. Поэтому пусть себе худеют, в то время как женщины, сделанные из более прочного материала, выживают. На скамейке для отжиманий слабый пол, может, и слабый, но матушка-природа – это не спортзал.

А увидев самолет, на котором нам предстояло лететь, я чуть было не сбросил еще пяток фунтов разом. Это был старый испанский пропеллерный самолет. Он зловеще накренился набок, распространяя вокруг себя ауру измождения. Сотрудник аэропорта прищелкивал языком и хмурился, взвешивая наши легкие, как перышко, рюкзачки. Я смотрел, как пилот взобрался на стремянку и потянул за крыло, пока оно не стало вровень с другим крылом. Потом я выкурил восемнадцать сигарет, и даже Сильвия стрельнула у меня одну. А ведь она не курит. Она же из Калифорнии.

Не хотелось устраивать скандал, однако, пока мы шли к самолету, я все же не преминул обратить внимание участников труппы на то, что моторы были присоединены к крыльям скотчем. Я не шучу. Им это показалось забавным, и тогда я понял, что ай-кирибати навсегда останутся для меня загадкой. Нам объяснили, что скотч нужен не для того, чтобы моторы держались, а для того, чтобы замаскировать те части самолета, что покрылись ржавчиной. Тогда я заметил, что практически по всему фюзеляжу то тут, то там налеплен скотч, и мне не стало легче.

Кабина летательного аппарата марки CASA напоминала салон старого, ветхого школьного автобуса – даже скамейки были такие же. Хотя в автобусе было бы куда просторнее и удобнее. Пока нас везли к трапу, я очень надеялся, что кто-нибудь успел отвести в сторону свиней, собак и детей, занимающих обычно взлетную полосу. Свиньи все-таки глупые животные, хоть и могут сделать посадку на Тараве уникальной и весьма интересной. Как только мы поднялись в воздух, в салон проник легкий ветерок, и все было бы ничего, если бы он производился кондиционером, но… видимо, скотча все-таки не хватило. Двое мужчин поумнее меня удобно устроились на куче чемоданов, кое-как побросанных в хвосте самолета. Мотор кашлял и плевался, самолет дрожал, а я завидовал алкогольному ступору своих соседей. Тихий океан внизу казался безмятежным, глубоким и невообразимо громадным, как голубая вселенная, тянущаяся в бесконечность. Лететь над такими бескрайними просторами на развалюхе вроде нашей казалось просто дерзостью. Когда при снижении на горизонте показался остров Макин – маленький атолл, который, по поверьям ай-кирибати, населен духами умерших, покинувших наш мир, я решил, что это плохой знак. (Правда, миссионеры оспаривают эту теорию.)

Посадка на каменистой полосе, расчищенной от кокосовых пальм, прошла в точности как я и ожидал. Стремно. Пассажирскую дверь заклинило, и нам пришлось вылезать через задний грузовой отсек. Вскоре мы почувствовали себя пришельцами с Марса. «Ай-матанги, ай-матанги!» – раздался хор детских голосков. Они замолкли, стоило мне оскалить зубы, а самые младшие даже попрятались в кусты. Дело в том, что родители на Кирибати вдалбливают детям, что нужно вести себя хорошо, иначе ай-матанг их съест. В результате все дети на Кирибати считают ай-матангов каннибалами. Я, разумеется, не стал их разубеждать. Литературному ремеслу, которым я якобы занимался (и все еще верил в это), не способствовали толпы детей, прилипших к окнам и завороженно наблюдающих за тем, как я пытаюсь родить на свет хоть слово. На Кирибати уединение было уделом злодеев.

В компании «Те Айитибверере» мы сели в «лендровер» Совета Острова, украшенный многочисленными вмятинами, царапинами и надписью «Щедрый дар народа КНР». Вел машину клерк из Совета Острова, который представился нам с английским акцентом как «кларк». Это еще раз напомнило мне о том, что мы находимся на территории Британского Содружества наций, где, как и в Британии, произношение имеет мало общего с написанием.

– А сколько всего машин на Бутарирари? – спросил его я.

Он долго раздумывал над ответом.

– Три, – наконец проговорил он.

– А сколько работает? – спросила Сильвия.

– Одна.

Мы ехали по единственной пустынной дороге острова, немощеной, ведущей в главную деревню. На Бутарирари две гостиницы. Нашей театральной труппе предстояло остановиться в государственной, но мы, достаточно осведомленные об особенностях всего государственного на Кирибати, выбрали частную – аккуратный цементный домик с тремя спальнями и загадочной гостиной. На одной из ее стен красовалась фреска, изображающая юную деву с обнаженной грудью, стоявшую на коленях перед гигантской банкой пива «Фостерс». Противоположную стену украшало светящееся в темноте распятие, над которым висел флаг протестантской церкви Кирибати. Видимо, мы наткнулись на авангардистское изображение двойственности человеческой природы, и я сделал заметку для себя – когда-нибудь воссоздать эту сцену и продать ее за кучу денег Чарлзу Саатчи, британскому коллекционеру, готовому платить любые деньги за то, что, по его мнению, является искусством. Труп коровы? Пустая комната? Назовите цену.

Солнце клонилось к закату, и даже сам воздух окрасился в розовые и голубые тона. Мы прогуливались по деревне. Близился час ужина, разжигали костры, и дым окутал деревню прозрачным туманом, рассеивая мягкий свет заката. Мы проходили мимо домов в традиционном стиле – платформ из кокосового дерева, приподнятых на сваях, с треугольными крышами из листьев пандана. Эти хижины, буа, стояли на территории, принадлежащей целой большой семье, где куры, свиньи и собаки дрались за объедки. Самые маленькие дети бегали голышом, а пожилые женщины с наступлением сумерек ходили с голой грудью, так было заведено. И мужчины, и женщины носили лава-лавы поверх футболок. Беззубый старик, уважаемый деревенский старейшина, тепло поприветствовал нас. На нем была футболка с надписью «Дерьмо случается» – особенно актуальный лозунг для Кирибати.