Читать книгу - "Предсказание - Александр Дюма"

— Прочь! — вновь послышался тот же грозный голос. — Вы можете отнять у меня жизнь, раз вас одиннадцать против двоих; но что касается моего кошелька, то вы его не получите.

— То, что вы говорите, лишено логики, сударь, — произнес тот, кто, вероятно, был наделен властью говорить от имени всей банды, — ибо стоит нам отнять у вас жизнь, как мы становимся хозяевами вашего кошелька.

— Назад, канальи! И учтите, что у нас две отличные шпаги и два прекрасных кинжала.

— И вдобавок справедливость, господа. Но многого ли она стоит, если несправедливость сильнее?

— А пока что, — продолжил дворянин, казалось наиболее нетерпеливый из них двоих, — примите это!

И он сделал потрясающий выпад в направлении главаря банды, но того выручила привычка к таким схваткам, так что он, будучи настороже, так быстро и ловко отскочил назад, что шпага пронзила лишь его камзол.

Именно этот обмен восклицаниями и бряцание скрестившихся шпаг и услышали принц де Ларош-сюр-Йон и герцог де Монпансье.

Не прекращая схватки, один из сопротивляющейся пары позвал на помощь. Но, поскольку второй явно понимал, что звать на помощь бесполезно, да и унизительно, он бился в молчании, причем, судя по срывавшимся то и дело с уст его врагов проклятиям, наносил удары не в пустоту.

Когда мы заявили, что дворянин, сражавшийся в молчании, понимал, что звать на помощь бесполезно, то надеялись на сообразительность читателя: он догадается, что мы имели в виду.

Бесполезно было звать на помощь именно тех, в чьи обязанности входило такую помощь оказывать, то есть агентов г-на де Муши, главного блюстителя закона во Франции. Эти агенты, которых называли «мушками», или даже «мушатами», курсировали по городу днем и ночью, имея поручение — это правда — арестовывать всех тех, кто покажется им подозрительным.

Но господам «мушкам», или «мушатам», как их ни называй, вовсе не казались подозрительными банды злоумышленников, наводнившие Париж; более того, не раз, когда обстоятельства этому благоприятствовали, а добыча выглядела заманчиво, агенты г-на де Муши оказывали помощь именно этим самым подозрительным, независимо от того, принадлежали они к сообществу воров, «берущих по справедливости», то есть благородных воров, нападавших только на благородных дворян, или к сообществу «обирающих до нитки», горемык самого низшего воровского разряда, довольствовавшихся обычнейшими буржуа.

Вне этих двух основных категорий стояло сообщество «плохих парней», то есть организованных разбойников-головорезов, объединяющихся в отряды и нанимающихся — назовем это так — в убийцы ко всем, кому угодно было почтить их своим доверием. И, заметим по ходу дела, поскольку в описываемую нами эпоху любви и ненависти насчитывалось немало людей, которым надо было от кого-нибудь избавиться, в работе недостатка не было.

Эти тем более не считались подозрительными в глазах агентов г-на де Муши, ведь было известно, что они работали на благородных и богатых сеньоров, даже принцев, и потому им старались не мешать при осуществлении ими своих функций.

Кроме того, существовали «воробьи», «перышки» и «старые хрычи», что соответствует нашим мошенникам-надувалам, ворам-карманникам и уличным прилипалам. Но эти были негодяями столь низкого пошиба, что агенты г-на де Муши, даже если бы и сочли их подозрительными, не унизились бы до такой степени, чтобы с ними связываться.

Потому крайне редкими были случаи, когда дворяне осмеливались выходить ночью на улицы Парижа иначе как хорошо вооруженными и обязательно в сопровождении определенного числа слуг.

Так что было крайним безрассудством со стороны юных принцев бродить по улицам в такой час без всякого сопровождения, и лишь дело исключительной важности оправдывает в наших глазах их беззаботность.

Вот почему главарь «берущих по справедливости», напав на человека с грозным голосом, решил, что это, бесспорно, провинциал.

И теперь, когда мы ознакомились с нравами агентов г-на де Муши, нас ничуть не удивляет, что они не явились на призыв лакея. Зато эти призывы были, по-видимому, услышаны молодым человеком, вышедшим из особняка Колиньи. Поняв, что происходит, он обмотал плащом левую руку, правой выхватил шпагу и бросился вперед, восклицая:

— Держитесь, сударь! Вы звали на помощь, и вот она!

— Звал на помощь вовсе не я, — отвечал яростно сражавшийся дворянин, — а этот крикун Ла Бриш, посчитавший себя вправе, имея против себя пять-шесть жалких убийц, отрывать от дел благородного человека и перебудить целый квартал.

— Мы вовсе не убийцы, сударь, — возразил главарь банды, — и вы можете судить об этом по той учтивости, с какой мы на вас напали. Мы всего лишь «берущие по справедливости», как вам уже известно, воры из хороших семей; у всех у нас собственные дома, и имеем мы дело только с благородными людьми. Вместо того чтобы призвать на помощь третьего, что лишь омрачает дело, вам стоило бы со всей любезностью сдаться, и тогда нам не пришлось бы прибегать к насильственным мерам: мы ненавидим их до глубины души.

— Вы не получите ни пистоля! — воскликнул дворянин, оказавшийся жертвой нападения.

— Ах, бандиты! Ах, канальи! Ах, мерзавцы! — воскликнул, бросаясь в самую гущу схватки, дворянин, вышедший из дома адмирала.

И тут крик одного из «берущих по справедливости» доказал, что новоприбывший перешел от угроз к действиям.

— Ну что ж, — заявил главарь банды, — раз вы так упрямы, полагаю, что пора кончать.

И, казавшаяся бесформенной во мраке, группа оживилась; стали раздаваться еще более громкая ругань и крики раненых, а на многочисленных клинках и лезвиях кинжалов заиграли искры.

Ла Бриш, сражавшийся изо всех сил, продолжал звать на помощь. Он делал это осмысленно, убедившись, что один раз этот прием сработал.

И в данной обстановке его призывы вновь сыграли желаемую роль.

— Мы же не можем хладнокровно допустить, чтобы эти трое были убиты, — заявил принц де Ларош-сюр-Йон, выхватывая шпагу.

— Это верно, принц, — согласился герцог де Монпансье, — и, по правде говоря, мне стыдно, что я так задержался.

И молодые люди в ответ на призыв Ла Бриша, точно так же как за мгновение до этого сделал дворянин, вышедший из особняка Колиньи, бросились к месту схватки, восклицая:

— Держитесь, господа, мы тоже с вами! Бьемся насмерть! Насмерть! «Берущие по справедливости», уже сражавшиеся лицом к лицу с тремя противниками, к тому времени потеряли двоих, а теперь, видя, что неожиданное подкрепление наступает на них с тыла, решили предпринять последнее усилие, хотя их осталось лишь девять против пятерых.

Главарь остался в числе пяти сражаться с тремя первыми противниками, четверо же повернулись к ним спиной, чтобы отразить натиск г-на де Монпансье и г-на де Ларош-сюр-Йон.

— Бьемся насмерть, господа дворяне, ибо вы сами этого непременно хотите! — воскликнул главарь.