Читать книгу - "Герои русского броненосного флота - Владимир Шигин"

Перед тем как уйти в море, обоим пришлось детально ознакомиться с нюансами гидрографической съемки. Мудрый Манганари внушал:

– В нашем деле главное – тщательность и точность. Поспешность и скорость у нас не приветствуются!

Целых три года Бутаков не вылезал с морей. Впрочем, все это время он был предоставлен самому себе, над ним не было никаких начальников, и никто никуда от главного дела его не отвлекал. В зимнее время Бутаков, как всегда, много писал.

К 1849 году относится и первая публикация Бутакова в сентябрьском номере журнала «Морской сборник» статьи «Командир тендера. Несколько слов о тендерах и управлении ими». В статье Бутаков изложил собственный опыт командования тендером, наблюдения, причем в присущем ему хорошем литературном стиле: «Такой “куттер”, а по-нашему тендер, должен быть боек, ловок и легок, как мысль: вечно готовый пуститься к указанной цели, обреченный на всегдашнюю деятельность, т. е. в минуты отдыха в море он обязан быть настороже и по первому приказу вспорхнуть, как птица! Разделавшись с портом, тендер выходит рейд, но не для того, чтобы красоваться, как яхта, или ожидать посетителей (его могут даже и не заметить), а для того, чтобы быть готовым ежеминутно сорваться с цепи и лететь, куда толкнет его воля начальника». Вопреки устоявшимся мнениям, Бутаков доказывал, что на таком судне можно сниматься с якоря на желаемый галс, предлагал и свой способ ставить паруса в рекордные сроки.

Шестаков, в отличие от своего товарища, показал себя не с очень хорошей стороны и быстро охладел к нудному и долгому гидрографическому труду. В первую же кампанию он умудрился посадить на мель свой тендер, а потом все оставшееся время его ремонтировал. На следующий год объявил себя больным и уехал поправлять здоровье на воды. Бутакову же пришлось делать работу и за себя, и за своего хитромудрого товарища. Впрочем, он по причине своей добродушности в обиде не был. Наградой за трехлетнюю работу стали Святая Анна 3-й степени и чин капитан-лейтенанта. Увы, стояла осень 1850 года, последняя осень тяжелобольного Лазарева. Работу Бутакова принимал уже ставший начальником штаба флота Корнилов, работой он остался вполне доволен. В следующий год гидрографический департамент Морского министерства издал «Лоцию Черного моря с 36-ю литографированными планами портов». Если бы в своей жизни Бутаков сделал лишь это, то и тогда его имя должны были помнить потомки.

Получил Бутаков награду и от императора Николая – перстень с бриллиантом. Эту награду он ценил весьма высоко всю свою жизнь. На одной из последних своих фотографий Бутаков запечатлен в полной адмиральской форме при всех регалиях, на пальце правой руки хорошо различим массивный перстень – его первая персональная императорская награда.

Помимо основной службы Бутаков в это время много пишет. В 1845 году он переводит с английского книгу «Взгляд на гавани, доки, судоходство и пр. Соединенных Штатов Северной Америки». Тогда же он начинает сотрудничать с «Морским сборником». Так много, как Бутаков, тогда никто не писал. Лейтенант был просто одержим сочинительством. За какие-то два года – четыре статьи. Среди них «О компасе с наклонной стрелкой» и «Об управлении тендерами», переводит с английского чрезвычайно полезную для корабельных офицеров брошюру «О свойствах тросов и цепей».

Литературная деятельность поощрялась Лазаревым, который всегда любил думающих офицеров. Однако не все было так просто. Дело в том, что он имел столь неразборчивый почерк, что и сам порой не мог прочитать написанное несколько дней назад.

Начальник штаба флота вице-адмирал Хрущев, отловив лейтенанта, совал ему под нос его же рапорта:

– Это что у тебя за ракушка?

– По-моему, это литера «буки».

– А может, литера «веди»?

– А может, и «веди», – вздыхал Бутаков, – я уже и сам не упомню!

– А мне каково в твоих иероглифах бродить! У меня что, дел иных нет!

Дошло до того, что раздраженный бутаковскими каракулями Лазарев издал приказ о разборчивости в письме офицеров. И хотя в приказе конкретной фамилии не указывались, всем было понятно, о ком речь.

Делать нечего, пришлось Бутакову за свои деньги нанимать толкового писаря, который в его почерке разбирался и мог все бутаковские закорючки переписать набело.

Историк пишет: «…Первое пятнадцатилетие своей службы – возраст, важнейший относительно сформирования характера и привычек, – Григорий Иванович провел преимущественно на палубе, усвояя строгие порядки лазаревского флота и то практикуясь в искусстве парусного плавания, то занимаясь составлением лоции. Эта школа, так сказать литературно-строевая, вполне соответствовала характеру и наклонностям Григория Ивановича, привязала его к военно-морской службе, сделала из него замечательного искусного моряка и в то же время не мешала развитию в нем любви к книге и кабинетным занятиям».

К этому времени Бутаков стал достаточно популярен на Черноморском флоте как эрудит и интеллектуал, знаток иностранных языков и человек прекрасно разбирающийся в технике. Да и характер у него был незлобливый и спокойный. Всем было очевидно, что впереди у Григория Бутакова блестящая карьера и, может быть, даже адмиральские эполеты. По этой причине в дом его родителей зачастили николаевские кумушки, предлагая на выбор своих дочерей.

Мать Каролина Карловна с кумушками соглашалась:

– Конечно, конечно, пора бы уж нашему Гришеньке и семьей обзавестись. А там, глядишь, и детки пойдут!

Но суровый Иван Николаевич был категорически против:

– Нечего Гришке голову бабами забивать. Пусть пока службу правит, а за подол невесту еще поймать успеет!

Командуя «Поспешным», Бутаков пишет статью «Еще о тендерах в управлении ими», которую опубликовал в «Морском сборнике» в № 6 за 1851 год. Статья не осталась незамеченной. Ее прочитал император Николай, и статья ему весьма понравилась. В марте 1851 года Бутаков был назначен командиром строившегося в Англии парохода «Дунай». Капитан-лейтенанту предстояло ехать в Англию, где принять новый пароход и привести его в Николаев. Такое назначение считалось весьма почетным, и Бутаков был им очень горд. Ехал в Англию Бутаков сухим путем. По дороге он завернул в Вену, чтобы навестить там умирающего от рака адмирала Лазарева, но не успел. Буквальное за день до приезда Бутакова Лазарева не стало. Пришлось в Вене задержаться и заниматься отправкой тела своего учителя в Севастополь. В Англии была встреча с Иваном Шестаковым и сыном первого русского кругосветчика Платоном Лисянским, которые тоже занимались приемкой английских пароходов. Снимать решили одно жилье на всех, чтобы излишне не тратиться.

В сентябре начались ходовые испытания «Дуная» на Темзе. Бутаков нервничал из-за осадки парохода, которая значительно превышала контрактную. Дело в том, что «Дунай» предназначался для буксировки наших канонерских лодок на Дунае, а на реке осадка порой имеет решающее значение. На запрос капитан-лейтенанта из Николаева пришел быстрый ответ: пароход принимать и как можно скорее перегонять его домой. Вечерами, коротая время, Бутаков умудрился написать и статью о компасах для британского морского журнала.