Читать книгу - "Личный враг Бонапарта - Ольга Игоревна Елисеева"

На поле, уходившем от берега реки к Коммерси, Александр Христофорович заметил белые дымы и расслышал ровные поочередные залпы. Там шли стрельбы.

– Дорогая, я должен уходить, – Бенкендорф поцеловал Жоржину в лоснящуюся от слез щеку. – Если тебя схватят одну, скандал будет коммерческим. Если со мной – дипломатическим, и могут обвинить в предательстве.

– А император?

– Он не будет пачкаться. Все на наш страх и риск. При тебе контракты. На них и опирайся в полиции.

Ему было страшно говорить такие слова. Стыдно покидать ее перед лицом угрозы. Лучше бы их схватили вместе! Он, по крайней мере, смог бы считать себя мужчиной.

Карета на мгновение остановилась. Полковник отвязал жеребца и вскочил в седло. Куда деваться? Где прятаться? Наверное, сработал инстинкт, говоривший, что в военном лагере, даже учебном, всегда легче затеряться, чем среди деревень, где любой зевака расскажет полиции, куда поскакал чужак.

Это была одна из тех счастливых минут, когда Провидение само берет своих любимцев за плечо и поворачивает, куда надо. Шурка понесся в сторону белых дымов и очень скоро увидел батарею, выкаченную на стрельбы. А подскакав ближе, услышал среди грохота знакомый крикливый голос, весьма четко отдававший команды.

– Жубер! Капитан Жубер! Вот так встреча!

Маленький тулузец не сразу понял, кто перед ним. Но, стоило пороху рассеяться, он повис на узде у коня своего приятеля.

– Граф! Бывает же! Что вы делаете у Нанси? Я думал, вы в Париже!

Бенкендорфа обступили артиллеристы. Многие лица он знал со времен кафе «Режанс».

– А помните, как вы этого турка? Он ведь нам золота отсыпал! Вот обманщик! Так как вы тут?

– За мной гонятся жандармы, – честно сказал полковник. – Ваше право сдать меня им.

Он вытянул вперед руки, показывая полную покорность: мол, вяжите, чего уж там.

На лице Жубера появилось сердитое выражение. Военные не любят полиции.

– А что вы сделали?

– Я украл возлюбленную, – признался Шурка.

– О-го-го! – послышались вокруг возгласы одобрения. Если бы он украл курицу или барана, его бы осудили и вручили властям.

– И она согласилась поехать в ваши, как это, ну где много снега? Небось от мужа сбежала?

– От директора театра.

– Актриса?! – возгласы стали еще веселее.

– Вас мы, конечно, не выдадим, – в раздумье протянул Жубер.

– Но она скачет в карете и уже миновала мост! – взмолился Бенкендорф. – Ее догонят!

Капитан почесал за ухом.

– Господа, пушки к дороге! – скомандовал он. – Разве мы не французы? Поможем моему другу похитить женщину!

Его приказа только ждали.

– Залп над переправой! Выше голов этих молодцов! – распорядился капитан. – Если спросят: случайное ядро. Промашка. – Жубер уже повернулся к приятелю. – Счастливец! Я всегда знал, что вы – парень не промах. Женитесь?

– Не знаю, – вздохнул Александр Христофорович.

– По крайней мере, не говорите ей об этом сразу.

Полковник обещал.

Артиллеристы развернули пушки, и, когда жандармы оказались на мосту, прогремел залп. Кони блюстителей закона закружились на месте. Иные, перемахнув перила, соскочили в воду и теперь боролись с течением. Словом, отряд был расстроен и не собрался бы около часа.

– Еще один! Для порядка, – скомандовал Жубер. – Пусть думают, что мы можем разрушить мост.

– Вам достанется? – спросил Бенкендорф у бравого капитана.

– Не сильно. Разве я виноват, что наводчики косорукие и косоглазые?

Они отправились в палатку Жубера пропустить по стаканчику, и только в темноте полковник снова выбрался на дорогу. Его жеребец переступал осторожно, неся не слишком-то трезвого хозяина. А, найдя подходящий куст, ветки которого можно было общипывать всю ночь, почел за благо уронить седока на землю.

Холодное утро вернуло Бенкендорфа к действительности. Он вспомнил, что простился с Жорж, и стал совершенно несчастен. Весенняя дорога до Парижа не развлекла и не утешила его.

В посольстве уже ждал вызов в полицию. И негодующий граф Толстой сообщил, что чиновник по особым поручениям наведывался несколько раз.

– Вечно у вас, Александр Христофорович, все с помпой! Умыкнули бы даму тихо…

Но оба понимали, что тихо нельзя, – не устраивает высочайших заказчиков.