Читать книгу - "Югославия в огне - Ольга Ивановна Обухова"

Генерал Адлерберг ничего не ответил и толкнул тяжелую дверь здания дирекции, обитую металлическим листом. Поднявшись на второй этаж, он кивнул помощнику директора:

– Я к господину Готовацу.

Людевит Готовац, широкоплечий грузный мужчина с гладко выбритым лицом и коротко стрижеными черными как смоль волосами разговаривал по телефону. Он кивком головы указал генералу и Бестужеву на стулья вдоль стены и продолжил разговор. Усевшись на скрипучий деревянный стул, Бестужев внимательно вслушивался. Похоже, он несколько переоценил близость хорвато-сербского языка к русскому – он улавливал лишь отдельные слова, да и то не так часто, как хотелось бы, а общий смысл разговора совершенно ускользал от него.

Закончив разговор, директор Готовац повернулся к Адлербергу:

– Добар дан, господине. У вас дома горят все электрические лампочки? Если не горят, мы можем прибавить выработку! – И сам рассмеялся своей шутке.

– Я привел к вам человека, который и сможет увеличить выработку энергии. Бывший полковник Владимир Бестужев, прошу любить и жаловать.

Людевит Готовац покачал головой.

– У нас нет ни одной свободной позиции, генерал. Или вы думаете, что у меня бездонный список вакансий? Вы же только на прошлой неделе привели очередного своего знакомого. Он сейчас работает в транспортном цеху.

Генерал Адлерберг вздохнул:

– Люди все прибывают, господин Готовац. Вы даже не представляете, сколько человек бежало из России. И я стараюсь помочь каждому. Господин Бестужев отлично технически подкован и может сослужить вам хорошую службу.

Готовац достал какие-то тетради с записями и стал быстро просматривать их.

– Исключительно из уважения к вам, господин генерал. Есть лишь вакансия помощника слесаря. Но, боюсь, занять ее будет для бывшего полковника как-то неприлично.

– Я согласен стать помощником слесаря, – торопливо произнес Бестужев.

Придя домой, в крошечную квартирку в той же Трешневке, на Чаковецкой улице, Бестужев долго мыл руки с мылом. Но металл и машинное масло так глубоко въелись в кожу, что почти не отмывались. Вздохнув, он прошел в маленькую гостиную. Диана отложила в сторону книгу и подняла глаза на него.

– Ты принес что-нибудь поесть, папа?

– Да, купил по дороге отличный свежий хлеб. – Полковник осторожно выложил на стол бумажный пакет, боясь, не впитался ли в свежий хлеб противный запах машинного масла. Сегодня он целый день разбирал один агрегат, который заменили месяц назад и теперь определили на запчасти.

Диана улыбнулась:

– От тебя пахнет разными шестеренками. Или чего ты там приводишь в движение.

– Шестеренки приводят в движение мощные турбины, – возразил отец. – А мы лишь следим за их исправностью. – Он покачал головой. – Нет, пока мне не доверяют никакой сложной работы. Похоже, присматриваются и заставляют заниматься разными мелочами. Сегодня и грузчиком пришлось поработать на разгрузке трансформаторов, и видишь – даже ботинок порвал. А где его чинить – не знаю.

– По-моему, хорваты вообще стараются не чинить старую обувь, а сразу выбрасывают.

Полковник присвистнул:

– Если мне придется потратиться на новые ботинки, у нас вообще денег не останется. Ладно, попробую взять шило и шпагат и починить сам.

Диана подошла к нему:

– Можно я задам тебе один вопрос, папа?

– Да, конечно. – Он настороженно посмотрел на нее.

– Сегодня в русской школе мальчишки дразнились: Диана, Дианка, маленькая… – Она покраснела. – Засранка.

Полковник Бестужев вспыхнул:

– Почему ты слушаешь каких-то глупых мальчишек? Эх, был бы я рядом, я бы так им взгрел! Прямо этими руками, пропахшими маслом, чтобы потом им было долго не отмыть противного запаха.

– Они смеялись потому, что у меня необычное имя. Ни у кого такого нет. У нас в классе учатся три Марии, две Натальи, даже две Варвары и две Софьи. А Дианы, кроме меня, больше нет. – Лицо дочери съежилось так, что Бестужеву показалось – она вот-вот расплачется. – И еще мальчишки кричали, что такого имени, как у меня, вообще нет в православных святцах. Значит, я не православная.

Полковник прижал дочь к себе.

– Проклятые мальчишки, болтают, чего ни попадя. Оторвать бы им языки… Имя у тебя действительно не совсем обычное – для России. А для Европы оно нормальное. В Англии, может быть, каждая десятая девчонка – Диана.

– Но мальчишки правильно сказали, что такого имени нет в святцах? Или они соврали?

Полковник Бестужев помолчал.

– В святцах его действительно нет. Потому что эти святцы были составлены бог знает когда. И были напичканы именами святых, про которых все уже давно забыли. Но только их именами и можно было называть детей! Наша церковь насмерть стояла, чтобы не позволить родителям назвать своих детей так, как им хочется. Многие специально прошения писали в духовную консисторию, чтобы получить разрешение вне заведенного порядка, но лишь единицам удавалось чего-то добиться.

– Но как же тогда… мне дали это имя? – Глаза Дианы расширились.

– Так назвать тебя хотела твоя мать. Она в молодости, еще когда училась в институте благородных девиц, сыграла роль Дианы в пьесе «Собака на сене» Лопе де Вега. Ей аплодировали, говорили, что у нее артистический дар… И она решила, что если родит девочку, то назовет ее Дианой. А если мальчика – Владимиром, в честь меня. – Он провел рукой по лицу, словно отгоняя черные воспоминания. – Но когда ты родилась и я попробовал дать тебе нареченное имя Диана, церковь тут же воспротивилась. Да так, что я прибежал домой и сказал жене, что надо срочно менять твое имя на какое-нибудь стандартное из православных святцев. На тот день, когда ты родилась, было три варианта имени…

Он вскочил на ноги, быстро заходил по крошечной комнате.

– Но твоя мать… она никогда не любила уступать. Особенно человеческой глупости. И тогда мы поехали в Грузию. В грузинских православных святцах есть специальное упоминание про сто тысяч мучеников, погибших за Грузию и претерпевших муки за грузинскую православную веру. И ты имеешь право назвать ребенка именем одного из этих ста тысяч мучеников. А поскольку ста тысяч имен, как ты понимаешь, никто не способен перечислить ни в какой книге – ни бумаги, ни полок для их хранения не хватит… На практике это означает, что в Грузии тебя могут назвать любым именем, сказав, что это – имя одного из ста тысяч мучеников, и его признает священник. В грузинском храме нам выдали метрику на имя Диана Бестужева, а поскольку Грузинская православная церковь официально является частью Русской православной церкви, в Петербурге не осталось ничего другого, как признать наречение имени Диана правильным.

Девочка сжала руки.

– Значит, я могу гордиться этим именем? Раз на нем настояла мама? А мальчишки – и вправду