Читать книгу - "Русское масонство - А. М. Васютинский"

и здесь был учителем в Морском кадетском корпусе. В 1769 году, узнав, что в родной бурсе заводится библиотека, Гамалея посылает бурсакам три книги, одна из которых носит масонский характер. То же он делает в следующем году, прося «удостоить милостиво принять» в библиотеку еще несколько книг, причем старый бурсак именует своих молодых сотоварищей «милостивыми государями, любезными о Христе братиями, жителями великих киевские бурсы селений»[227].

Гамалея недолго был учителем в кадетском корпусе. Вероятно, около половины семидесятых годов он переходит на службу к графу З. Г. Чернышеву, назначенному тогда наместником Белоруссии. При Чернышеве Гамалея исполняет очень важную должность правителя канцелярии. В 1782 году граф Чернышев был назначен московским главнокомандующим и взял с собой Гамалею на ту же должность в Москву. Исполнение такой должности, как правителя канцелярии обширного наместничества, бесспорно указывает на большую деловитость Семена Ивановича. Эта черта подтверждается его общественной деятельностью. После смерти Чернышева Гамалея вскоре оставил службу и весь отдался общественной и масонской деятельности.

До нас дошло немного сведений о личности Гамалеи. В распоряжении Лонгинова были довольно подробные материалы, характеризующие личность и частично деятельность Семена Ивановича.

Отличительными чертами С. И. Гамалеи можно назвать доброту и бескорыстие, соединенные с глубокой религиозностью. Эти черты характера объясняют название, данное ему его друзьями: «Божий человек». Бескорыстие его доходило до того, что он отказался даже от предложенных ему в пожалование 300 душ за хорошее исполнение им должности в Белоруссии. Говорят, что, отказываясь от этого пожалования, Гамалея сказал, что он не знает, как управиться со своей одной душой, почему и не может принять на свое попечение еще 300 чужих душ.

Этот рассказ, передаваемый по преданию, соответствовал взгляду Гамалеи на владение людьми. Отражение такого взгляда иногда в намеках встречается в его письмах. Так, он пишет одному из своих корреспондентов: «По содержанию письма Вашего от 31 января честь имею донести, что я не отправлял никакого человека в Москву, ибо я не имею никого, кроме себя».

В Москве Гамалея сошелся с Новиковым и Шварцем. Это знакомство произошло еще до перехода Гамалеи на службу в Москву. Поселившись в Москве, он полностью отдался филантропической и литературной деятельности. «Он решительно презрел все земные блага и приносил все на жертву своим чувствам и убеждениям, помышляя лишь о ближних и стремясь к тому, чтоб одерживать духовными подвигами победу над собою и страстями своими». В нем проявляется стремление к аскетизму: он стремится до минимума сократить свои потребности, для того чтобы раздавать остатки сбережений бедным, говоря при этом, что каждая побежденная привычка есть «шаг к свету». В нем выступает особенно рельефно его любовь к ближнему. Слуга его обокрал, а когда беглеца поймали, Гамалея отпустил его и возвратил отобранные у вора деньги. Будучи бедняком, он приносил «Дружескому ученому обществу» свой труд и свою нравственную силу. Между прочим, ему принадлежит особая заботливость о первоначальном направлении и об образовании питомцев «Дружеского ученого общества»[228]. Отдавшись масонской деятельности, Гамалея настолько сходится с Новиковым, что становится как бы его двойником, неразлучным сотоварищем во всех предприятиях не только Новиковского кружка, но и самого Новикова. Вот несколько указаний, которые характеризуют эту сторону деятельности Гамалеи.

В 1784 году была учреждена в Москве известная Типографическая компания. В числе ее 14 членов мы встречаем и Гамалею[229]. Он не только состоял членом компании, но вместе с Новиковым, Лопухиным, Кутузовым, бароном Шрёдером и двумя князьями Трубецкими состоял в числе лиц, управлявших делами компании[230]. Очевидно, и в компанию Гамалея был введен как свой человек, на деятельность которого особенно могла рассчитывать Типографическая компания. Он и князь Енгалычев вступили в члены компании без взносов денег[231]. Гамалеей выполнялась еще одна очень важная роль в этой компании: через него московский главнокомандующий граф Чернышев передавал компании свои пожелания о напечатании компанией тех или других книг[232]. Известно, что один из членов компании барон Шрёдер начал покупать в Москве дом, дал задаток, но затем запутался в делах и оплатить не мог. Тогда компания купила этот дом на имя некоторых из своих членов, и купчая была совершена на имя князя Ю. Н. Трубецкого, Лопухина, А. И. Новикова, Чулкова и Гамалеи[233].

Это и был известный Гендриковский дом, в котором в скором времени сосредоточились благотворительные учреждения компании и типография. Этот дом был заложен компанией в Опекунском совете[234]. И здесь надо предположить, что Гамалея явился участником покупки дома, не имея средств. Близкое участие в управлении всеми делами компании в известной мере подтверждается и тем, что Гамалея жил в Гендриковском доме[235]. «Дружеское ученое общество» обращалось к Гамалее в важнейших случаях своей деятельности. Так, он принимал ближайшее участие в направлении питомцев «Дружеского ученого общества». Ему же предоставлена была очень важная обязанность начертать план путешествия Карамзина. И признательный Н. М. Карамзин во время своего путешествия постоянно переписывался с Семеном Ивановичем[236]. Нам представляется очень вероятным предположение Лонгинова о том, что московский главнокомандующий Чернышев выразил свое расположение и согласие на устройство предположенной Шварцем переводческой или филологической семинарии при «Дружеском ученом обществе» именно по представлению Тургенева, Лопухина, Гамалеи и других лиц[237]. Это предположение можно еще более развить, принимая во внимание близость Гамалеи к Чернышеву, а также и то, что Гамалея не только принимал деятельное участие в переводческих трудах при Новикове, но и впоследствии он постоянно предавался переводческой деятельности, переводя мистические сочинения уже не для печати, а так, по привычке к делу. Поэтому думается, что Гамалея принимал наиболее деятельное участие в этом замысле Шварца и мог наиболее способствовать благосклонному отношению к делу московского главнокомандующего.

В качестве лица, близкого к Типографической компании, Гамалея наряду с другими принимает участие в переводе с немецкого мистических книг, которые печатались в тайных типографиях[238]. Вообще деятельность его самым тесным образом сливается с деятельностью Новикова настолько, что, по словам последнего, со стороны Лопухина и других масонов упреки в бездеятельности по отношению к орденским упражнениям относились не только к Новикову, но и к Гамалее: «Все подозревали нас в холодности, обоих в нехотении упражняться в упражнениях ордена и тому подобное»[239]. Везде, где выступает масонская деятельность Новикова, там параллельно с ним выступает и Гамалея. Так, его мы видим в числе тех лиц, от которых Новикову было поручено получить подписи на прошение в Берлинский розенкрейцерский капитул для принятия русских масонов в розенкрейцерство[240]. Его же мы видим в числе первых розенкрейцеров по учреждении этого ордена в Москве Шварцем[241]. Вообще, к Шварцу Гамалея относился с великим благоговением, считая себя, очевидно, учеником этого последнего. В одной масонской речи, посвященной Шварцу и сказанной в Петербурге в 1820 году,