Читать книгу - "Каллиграф - Эдвард Докс"

В действительности «Песня» обернулась всего лишь разминкой. А вот «Алхимия любви» – да, это именно то, что я называю настоящим произведением. К чертям оскорбление. Долой вражду и затаенную злобу. Как насчет горечи и отвращения? Ритм стихотворения похож на стук отбойного молотка: «А я любил, сказать о том пытался…» Любовь как рудник без сокровищ. Женщины как рудники без сокровищ. Груды шлака, пустые шахты, истощенные пласты. Мужчины, как слепые шахтеры, роют тоннели, хотя все слухи о таящейся где-то жиле давно опровергнуты. Или мужчины как алхимики, копошащиеся в темноте над скверно пахнущими сосудами дурачащие сами себя мечтой о философском камне. А все, что вы получаете, – это напоминающую о зиме (то есть дьявольски холодную) летнюю (то есть слишком короткую) ночь. И это еще если тебе повезет, приятель.

Глубокий вдох.

К этому времени вы должны уже были понять что я человек справедливый – человек, стремящийся видеть только хорошее во всем и во всех. Если, в ходе моего рассказа, люди или события представали перед вами заслуживающими насмешки, вы все же могли заметить, как я поспешно отступал в сторону, пожимал плечами и подчеркивал вежливо и задумчиво, что в жизни всякое случается. «Все человечество – радость моя», – звучал хорал Баха, и я был счастлив подпевать ему. Но даже святой Джаспер Терпеливый имеет свои пределы. Даже я порой оказываюсь у самых границ отчаяния, пусть не часто, но все же… Даже я должен выбросить сигарету в комок перекати-поля, поднять с земли выбеленную солнцем палку, подбросить ее и пойти туда, куда она укажет…

…Итак, перейдем к тому ужину из ужинов. Я прибыл к Мадлен (а что еще я мог поделать?) примерно в семь тридцать пять, с опозданием на пять минут, но все же, как я надеялся, не слишком поздно, чтобы провести наедине с ней несколько драгоценных мгновений и на скорую руку залатать брешь в наших взаимоотношениях, а может быть, даже вбить клин между ней и ее галантным ухажером до его появления.

Домофон зажужжал, и я поспешил войти, торопливо поднимаясь по ступенькам к квартире Мадлен, перед дверью я замер на мгновение, прислушиваясь к ее шагам. Она приветствовала меня на пороге, с обнаженными руками и в фартуке, на котором было наискосок написано Chat Noir ^[74].

– Привет, Джаспер, – она улыбнулась, подставила мне для поцелуя щеку, а затем вторую. – Осторожнее, у меня на руках сидр и мед! Заходи.

Я невольно замешкался, чувствуя, как сгибается спина под невидимым грузом.

– Остальные уже здесь, – сообщила она приглушенным голосом.

Черт побери, подумал я. Я полагал, что, когда говорят «семь тридцать», подразумевают «восемь». Как это делают все благовоспитанные европейцы.

– Проходи. Что это?

– Я купил тебе кое-что очень неплохое.

– Что именно?

– «Жигонда» девяносто восьмого года. Его надо открыть прямо сейчас. – Я проследовал за ней по короткому коридору: с обеих сторон полосатые оштукатуренные стены в процессе незавершенного ремонта, электрические провода, свисающие там и тут, налево открытая дверь, сквозь которую я успел заметить стоящую вертикально картонную коробку и старомодный будильник рядом с лежащим прямо на полу двуспальным матрасом. Именно так я представлял себе спальню наемного убийцы.

– Это ягненком пахнет?

– Ягненком, ягненком, – бросила она через плечо, продолжая идти к двери в конце коридора. Квартира в основном располагалась в задней части дома, там она расширялась и занимала весь этаж. Она действительно была очень просторной. В комнате, на еще одном ящике, перед стеклянной дверью стоял переносной телевизор, единственный простой стул был накрыт коричневым одеялом, к противоположной стене была прислонена дизайнерская доска с образцами обоев, пирамида коробок и банок обернута старыми простынями. Эта часть квартиры переходила, скажем так, в обеденную зону, где находился тщательно убранный и освещенный свечами деревянный стол, за которым виднелась только что отремонтированная и сияющая чистотой открытая кухня в терракотовых тонах. За столом сидели двое. Когда мы вошли, они обернулись.

– Рейч, Фил, – это Джаспер.

– Привет, – я кивнул, очень вежливо. – Извините, что немного опоздал.

– О, не беспокойтесь, я сама только что пришла, – заверила меня Рейчел в неожиданно игривой манере.

– А я пришел пораньше, чтобы протянуть Мэдди руку помощи, – это произнес Фил, который встал, чтобы пожать мне руку.

– Джаспер, боюсь, нам придется весь вечер просидеть за столом, потому что… ну, на самом деле, больше сесть некуда. Мой стул – вон тот, поближе к плите, – это, естественно, сказала Мэдди (Мэдди!), доставая из холодильника бутылку белого вина. – Чего бы тебе хотелось? Можешь выпить бокал великолепного белого вина, которое принес Фил, или я налью тебе водки с тоником, или ты предпочитаешь начать с чего-то другого?

– Белое вино – это звучит заманчиво, – лицо у меня было радостное, а душа корчилась от боли. Я сел на предложенное мне место – напротив Рейчел, заметил я, – и приготовился принять крестные муки.

– Извини за беспорядок, – судя по ее тону, Мадлен, как всегда, особого смущения не испытывала. Она протянула мне бокал. – Такое ощущение, что каждое дело отнимает бездну времени.

– Слушай, ну я же предлагал позвать кого-нибудь на выходные, – жизнерадостно сообщил Фил. – Ты могла бы сменить обстановку, развлечься немного.