Читать книгу - "Басилевс - Виталий Гладкий"

Островок был необитаем и уютен, как детская колыбель. Он затерялся среди десятков себе подобных в длинной цепи Южных Спорад. Аквамариновые волны Эгейского моря с ласковым шепотом набегали на золотисто-белый песок потаенной бухты, окруженной покрытыми увядающей осенней зеленью скалами. Звонкий говорливый ручей сверкающим водопадом изливался со скал в море, оставляя на светлых камнях коричнево-оранжевые змеящиеся полосы. Тихий прозрачный вечер усадил на воду беспокойных чаек и открыл взору проницательного наблюдателя темнеющий вдали остров Родос, с пламенеющими в лучах предзакатного солнца вершинами гор.

Бухта полнилась судами пиратов-киликийцев. Стремительные и хищные с виду, окрашенные в черный цвет, они столпились вокруг крохотного мыса, словно щенки борзой суки у ее сосков. Два миопарона были вытащены на берег, и плотники хлопотливо суетились, стучали топорами, исправляя повреждения. Неподалеку от них горели костры – там готовился ужин. Впрочем, команды судов времени до трапезы понапрасну не теряли – расположившись в тени невысоких, покрученных штормовыми ветрами деревьев, они предавались возлияниям под звуки оркестра флейтистов, задающих ритм гребцам.

Рабов-гребцов тоже свезли на берег. Несмотря на впитанную с молоком матери жестокость, необходимую в их ремесле, пираты относились к этим живым движителям судов достаточно бережно. Гребцы часто гибли в постоянных морских баталиях и стычках, а найти взамен сильных, выносливых невольников и, вдобавок, обучить соответствующим образом, было нелегко и требовало много времени. Поэтому рабов кормили вдоволь и допускали определенные поблажки, как в этот вечер.

Чисто вымытые и почти голые – постиранная одежда, вернее, обноски, лохмотья, сушилась на валунах – они лежали на горячем песке, с непередаваемым блаженством ощущая непривычную земную твердь: миопароны в поисках легкой и богатой добычи могли болтаться в море по полмесяца. На некотором расстоянии от них прохаживались охранники во главе с одним из келевстов. Они отчаянно завидовали товарищам, отдающим почести Бахусу, и с нетерпением ждали смену, чтобы тоже испить холодного терпкого вина, утоляющего жажду и возбуждающего аппетит.

Транит миопарона «Алкион»[227]Савмак лежал, зарывшись в песок, и вполуха слушал негромкий разговор своих новых приятелей – здоровенного, словно высеченного из каменной глыбы римлянина Пилумна и его друга, жилистого, рослого фракийца Таруласа.

– … И если я когда-либо попаду в Синопу, клянусь бородой своего отца, насажу этого вонючего циклопа Сабазия на вертел, подвешу над костром и буду поливать горячим бараньим жиром, чтобы не обуглился чересчур быстро, – Пилумн ругался без особого азарта – его, как и Таруласа, разморило и тянуло на сон.

– Он не мог знать, что пообещавший доставить нас в Элладу купец – агент киликийцев, – возражал ему Тарулас, сонно поклевывая носом.

– Но Сабазий свел нас с этим продажным псом, значит ему и ответ держать, – упрямился Пилумн.

– Как сказать… – угрюмо улыбнулся Тарулас. – Если бы кое-кто не уснул, будучи на страже, то мы сейчас гуляли бы по Афинам свободные, словно ветер.

– М-м… – промычал смущенный Пилумн. – Этот проклятый купец, провалиться ему в Тартар, был таким обходительным…

– И щедрым, – подхватил с иронией Тарулас. – Уж чего-чего, а вина он не жалел.

– Да, – простодушно согласился Пилумн. – Отменное было винцо. Хорошо выдержанное и крепкое, как… – только теперь он заметил осуждающий взгляд друга и, смешавшись, умолк.

– Вот-вот. Именно – крепкое, – вздохнув, пробормотал Тарулас и отвернулся.

Пилумн заворочался от избытка переполнивших его голову мыслей и зло выругался, глядя на цепь, сковавшую их друг с другом: к сожалению, киликийцы чересчур осторожны и предусмотрительны…

Савмак неожиданно почувствовал, как его глаза увлажнились. Раб… Сильно, до скрежета стиснув зубы, он уткнулся лицом в песок, стыдясь мимолетной слабости. «О, Фагимасад[228], укрепи мой дух…» – прошептал Савмак.

– Эй, ты, дубина! Уснул? – плеть келевста ожгла голые плечи Пилумна. – Я к тебе обращаюсь. Поднимайтесь, лежебоки, – он пнул Таруласа. – Принесете котел со жратвой.

Зарычав от ярости, как медведь, Пилумн вскочил на ноги, схватил келевста, поднял над головой и швырнул на землю. Ошеломленные охранники на некоторое время оцепенели, наблюдая за своим начальником, который, извергая проклятья, ползал на карачках.