Читать книгу - "Борель. Золото - Петр Петров"

Ах шмара моя, шмара

Стоишь дорогова, —

Навернула одного,

Выверни другого.

Серьги и кольца брызгали россыпью лучей. Женщина раскинула по плечам обжеванные завивкой волосы, дрожа заласканными грудями, разжигала страсти угрюмых таежных скитальцев. Она знала падкую натуру охмелевших и расточительных в таком состоянии людей.

Половицы жалобно заскрипели, когда по ним ударил грузными сапогами взбешенный вожак. Маленькая голова Арлахи ушла в прямые плечи и в табачном чаду Гурьяну казалась луковицей. Хозяин рьяно мотнул головой и рявкнул:

Ах шмара моя, шмара

Почаще ходи.

Эх, побольше, побольше,

Побольше носи.

Глаза вожака мутнели. Он исступленно колотил ладонями по гулким голенищам, обливался грязным потом, пахнущим смолой. Гармонист оборвал пляску и проглотил стакан спирта.

— Не наводи хмару, — обратился он к Гурьяну. — Хочешь смастачу из тебя доброго арканщика? — От тяжелой руки хозяина у парня заныли лопатки.

— Ну, катим, Митроха!

Арлаха оглянул истлевший азям гостя и скосил глаза на Домну.

— Подкинь ему чего-нибудь.

Митрофану Арлахина бобриковая тужурка пришлась как раз до ступней сапог.

— На монгольского попа смахиваешь, — сказал хозяин.

Домна проводила дружков на улицу и вернулась, вздрагивая голыми плечами. Ее расплывшаяся физиономия помрачнела, покрылась грязными пятнами. Она открыла шкаф и залепила лицо пудрой.

— Ты почему не пошел с ними?

Женщина подсела к Гурьяну и блудливо толкнула его локтем.

— А они куда пошли?

Глаза Домны закатились.

— Ни бельмеса ты, я вижу, не понимаешь… Не выперился еще. У твоего компаниона што есть? Золото? Ну, ну, не крутись, насквозь тебя вижу…

— Есть золото, — признался Гурьян.

— То-то, сметанник ты… Они пошли в «Алдан», по-нашему поплавок, где гуляют все хорошие воры и кошевочники… Если рука зайдет, то Арлаха может твоего поводыря вывернуть кверху овчинкой, и прощайся тогда со своими денежками.

Гурьян хотел встать, но Домна удержала его.

— Посиди… Ты не знаешь, что такое кошевочники?

— Нет, — нахмурился Гурьян.

— По здешним местам это первые налетчики. Пара хороших лихачей, аркан в руки и пошел… Попадется какой-нибудь лягаш в соболях или каракуле, а тут ему аркан на душу — и ваших нет… Тебя, длинноносого, Арлаха, видно, на это дело хочет обучить.

— Меня?

У Гурьяна остекленели глаза, толчками заколотилось сердце.

— Не меня же, — безмятежно продолжала Домна. — Тут надо с конями сладить и хорошо удавку наметывать, а ты, видать, не выболел.

Женщина вдруг озорно захохотала и припала к плечу Гурьяна.

— Угости коньячишком, зелененький.

Парню жаль было менять деньги, но делать было нечего. Домна жадно схрустнула в руке бумажку, а через полчаса на столе приветливо искрилась коричневая бутылка. Женщина отхлебнула из чайного стакана, Гурьян ждал сдачи. Но Домна снова села рядом и, впадая в дружественный тон, продолжала начатый разговор:

— Врюхались вы сюда в доску… Я раньше тоже в горничных жила, но один стервец завлек меня и бросил… Семь лет в заведении держали, а теперь вот Арлашке досталась… Вор он страшный, но с ним неголодно… Если ты останешься, то могу быть твоей втихаря. — Она потянулась и прошептала: — Ах, как охота в «Алдан».

— Ну и иди, — обрадовался Гурьян, затаив мысль о побеге из подвала.

— Нельзя мне туда… Городушница я. Засыпалась по одному делу, а духи ниточки теперь разматывают.

Домна шаткой походкой прошла к столу и выпила все оставшееся в стакане. Она пьяно улыбнулась и липкими губами потянулась к Гурьяну.

— Свеженький ты, как малосольный груздь. А только от Арлашки я уйду. Рука у него чугунная, ой, особенно, когда напьется.

Домна положила ногу на колено Гурьяну и заглянула в глаза.

Гурьян порывисто поднялся. В первое мгновенье он хотел бежать из притона. Но Домна выдернула из-за ящика кинжал и преградила ему путь.

— Ушомкася-ка, — коварно рассмеялась она. — И наперед позапомни, что от Арлахи в этом городе никуда не нырнешь. Да у тебя еще и липы нет, а без бумажки живо упрячут.

Гурьян о пустился на порог. В пьяных словах этой гиблой женщины он понял жуткую правду. На дворе дымно свирепствовал сорокаградусный мороз. Идти было некуда.