Читать книгу - "Русский Робинзон - Николай Сибиряков"

Проскользнув в едва отворенную наружную дверь, он спустился в ров и, не обращая внимания на летающие ракеты, начал осыпать китайцев камнями. Они не выдержали больше трех выстрелов и скрылись в лесу, оставив на поле восемь раненых. Прекратился и ракетный огонь. Воцарилась совершеннейшая тишина. Солнце светило по-прежнему, птички весело пели в лесу, сражения как будто и не было, только пустые ракетные гильзы валялись вокруг блокгауза, напоминая о недавнем нападении.

— Не чаял я, что мы так дешево отделаемся, — улыбался Василий. — А уж страху я натерпелся…

— Научились бы лучше бомбы бросать, — поддакнул Роман. — А то сжечь нас удумали.

— Надобно Бога благодарить, что нет у китайцев мортир и бомб, а также пушек. Иначе они бы легко нас одолели. А пуль бояться нечего. Нам же нужно лучше метить, не торопиться стрелять и быть всегда настороже, — подвел итог Лисицын. — Лодка! — закричал часовой.

Лисицын встал у пушки. Большая лодка, нагруженная мешками, вероятно, с рисом, медленно плыла по проливу. Ядро с визгом ударило в воду близ лодки. Гребцы в страхе поспешили уйти назад, сопровождаемые убийственным огнем стрелков.

Гарнизон собрался обедать, когда со стороны фермы раздался выстрел и перед блокгаузом что-то упало на землю. Произошел взрыв — и маленькие огненные змеи во всех направлениях запрыгали, зашипели вокруг укрепления; некоторые влетели в блокгауз, наполнив его удушливым дымом. Это привело осажденных в ужас.

— Горим! — закричал один из стрелков.

— Тушить! — скомандовал Лисицын. — Не жалейте воды! Это бурак со шверманами; они скоро прогорят.

Лисицын бросился к крышке над пороховым погребом, на которую упал шверман. Сбросить шверман в колодец и залить крышку водой было делом минуты, но твердое сердце нашего героя изведало страх в эту критическую минуту. Между тем другие шверманы произвели пожар в нескольких местах.

— Василий, сюда! — кричал Лисицын, выплескивая ведро воды.

Остальные защитники укрепления тушили огонь, доставая из колодца бадью за бадьей и заливая очаги пламени. Смрадный дым едва позволял дышать — пришлось открыть бойницы.

— Лодка! — закричал Лисицын, глянув в открытую амбразуру.

— Бурак! — вторил ему Роман.

Раздался взрыв — и шверманы опоясали пламенем всю западную сторону блокгауза.

— Горим! Горим! — запаниковали стрелки.

— Тушите! — командовал Лисицын, заряжая пушку.

На этот раз ядро разметало несколько мешков в лодке и сбило гребца. Китайцы снова обратились в бегство, да так поспешно, что Лисицын едва успел выстрелить из ружья им вдогонку.

— Смелей, товарищи! Неприятель прогнан. Не жалейте воды! Дружней! — раздавались звучные приказания Лисицына, который, выйдя из блокгауза, с помощью небольшой лестницы взбирался к горевшим местам наружной стены и тушил их, то обливая водой, то ударяя мокрой шваброй.

— Берегитесь, Сергей Петрович, бурак! — прокричал Роман. Но Лисицын хладнокровно продолжал свое дело. Бурак упал, не долетев до укрепления, и не причинил никакого вреда осажденным. Метание бураков прекратилось. Русские больше получаса ждали нападения, но, не видя со стороны неприятеля никакого покушения на овладение укреплением, начали умываться, чтобы потом утолить голод.

— На колени, товарищи! — призвал Лисицын. — Прежде чем станем обедать, возблагодарим Бога за наше спасение.

Отдохнув и сытно поев, люди принялись приводить в порядок здание. Наполнили водой кадки, попрятали легко возгорающиеся вещи в погребок с провизией. Так окончился памятный для них день. Солнце великолепно закатилось, и яркая заря зажглась на горизонте. Вскоре полный месяц показался на небе, обещая светлую ночь.

— Неприятель! — закричал сторожевой.

Лисицын взглянул через бойницу в подзорную трубу. Вдали, между деревьями, толпы китайцев осторожно двигались к бухте. Одни несли на носилках раненых, другие тащили оружие, сгибаясь под тяжелой ношей. Лисицын догадался, что неприятель, отчаявшись взять блокгауз, решил оставить остров.

— Нападения на нас теперь не будет, — сказал он. — Китайцы ждут лодки с провиантом и артиллерией. Мы не должны этого допустить.

Опасаясь хитрости неприятеля, Лисицын не позволил зажигать в блокгаузе огонь и выставил часовых у бойниц каждой стены укрепления, убеждая всех быть наготове к бою. Около полуночи китайцы спустились из леса на отлогий берег бухты — в проливе показались четыре лодки. Лисицын был у мортиры, Роман встал у пушки, прочие заняли места у бойниц.

— Стреляй! — скомандовал Лисицын.

Когда ядро шлепнулось в воды залива, он выстрелил по людям, расположившимся на берегу бухты. Каменный дождь произвел большое опустошение в толпе. Многие бросились к лесу, некоторые попрыгали в воду. Брошенные на берегу раненые отчаянно стонали. Дав мортире больший угол возвышения, Лисицын осыпал камнями лодки. Гребцы, поражаемые и навесным, и прицельным огнем, вынуждены были повернуть назад. Лисицын прекратил стрельбу. Бежавшие в лес возвратились к раненым.

— Должно быть, Сергей Петрович, китайцы желают убраться с Приюта, — сказал Роман. — Не лучше ли отпустить их на Ореховый? Василий починит цепь, и мы опять запрем пролив.

— Нет, братец, их нельзя так пускать. Пусть заключат мир или хотя бы перемирие и отдадут наши лодки.

В это время защитники крепости увидели китайца с белым флагом. Остановясь за рвом, он объяснил знаками и исковерканными русскими словами, что у них в отряде много раненых, рис сгорел, больше суток они ничего не ели и все умрут от голода, если дух добра не вложит в сердца русских милосердия.

Лисицын с помощью Василия отвечал, что он охотно даст им пищи и отпустит с острова, если они поклянутся вернуть захваченные у русских лодки и отплывут на родину, окончив эту несправедливую войну. Парламентер обещал немедленно уведомить об этом предложении главного начальника, а Лисицын с тремя товарищами вынес на конец гласиса мешок сухарей, мешок сушеного мяса и мешок пшеничной муки. Надобно было видеть с какой признательностью подошедшие китайцы взяли пищу. Тотчас разложили на берегу огни и начали печь из муки лепешки, а сухари с мясом размачивали в воде. Утром китайский главнокомандующий прислал двух мандаринов для переговоров и возвратил лодки. Оба мандарина, Лисицын, Роман и Василий важно уселись на медвежьих шкурах, разостланных у подошвы гласиса, и заключили мирный договор. Китайцам дозволялось беспрепятственно возвратиться на родину после клятвенного обещания не сражаться с русскими один год и один день. Всю артиллерию они отдавали русским. Лодки свои, переплыв озеро, должны были потопить.