Читать книгу - "Месть палача - Виктор Вальд"

– Нет, святой отец. Мне пора в путь. Я и так надолго задержался. Слишком надолго.

– Послушай меня. Я ведь не просто много знающий старик. Я аббат августинского монастыря святого Фомы. Нет богаче и более влиятельней обители в Мейсенском маркграфстве. А с чего началось богатство? С того, что сорок лет назад маркграф Мейсена Дитрих Младший предоставил нашей обители право торговать рыбой из реки Пляйс. Я думаю, его внук не поскупиться на какое-либо право для того, кто совершил настоящее чудо – вырвал у чумы его троих детей. Да и наша обитель тебе во всем будет благоденствовать. Шутка ли… В доминиканском монастыре святого Павла остались в живых только шестеро монахов, а у нас умер только один брат Яков. И то до твоего приезда. Хвала Господу, милости нашего маркграфа, приславшего тебя, и твоим стараниям.

– Святой отец, я излечил монахов. Мне пора в путь.

– Ну, ты и упрям, «господин в синих одеждах». Задержись. Я напишу о твоем великом мастерстве лекаря самому папе римскому в Авиньон.

– Не следует этого делать, – резко поднялся из-за стола Гудо. – Прощай святой отец. Мир и благодать твоей святой обители. Помните мои наставления, и чума не вернется к вам. Прощай…

Не дав старику сказать более и слова, «господин в синих одеждах» набросил на плечо связанные мешки и широким шагом вышел из монастырского собора. Далее он пересек монастырский двор и чуть задержался, пока привратник монах открыл калитку в воротах и проводил в низком поклоне.

Только дойдя до главной ярмарочной площади Лейпцига, Гудо остановился и печально огляделся. Куда идти дальше? Где искать след проклятого лекаря Гельмута Хорста. Нужно непременно его настигнуть и объяснить дорогой Аделе, что ее Гудо совсем другой, не тот, кем выставил его подлый докторишка. Лишь бы только она и дорогая дочь Грета были с витинбургским лекарем. Лишь бы Гельмут Хорст, в силу своего предательского характера не бросил несчастных девочек на произвол судьбы и на растерзание сходящего с ума бродяжного люда. А если все же так случится, то смерть лекаря будет настолько долгой и мучительной, что взмолятся сами небеса. И даже тогда Гудо останется глух в своем отмщении тому, кто погубил дорогих его сердцу девочек.

Вот только куда направить свои стопы совсем растерявшемуся «господину в синих одеждах»?

Широка площадь. Широка и совершенно пуста. Люди забили окна и двери крепкими гвоздями и досками. Не войти, и даже не подойти без опаски получить стрелу в грудь из маленьких окошек под крышей, куда на веревках подают пищу немногие из торговцев, имеющих разрешение городского совета на перемещение по городу и торговлю. Да и что спрашивать? Не знают ли потерявшие голову от горя жители Лейпцига куда направился человек в лекарских одеждах в сопровождении молодой женщины и ее дочери? Может уже сотня таких лекарей, сломя голову, пронеслось по улицам Лейпцига на юг. Туда, где по настойчивым людским слухам чума утихла.

Гудо и так повезло, что его настойчивые вопросы у каждого встречного, его бескорыстная помощь многим нуждающимся, его ужасное обличие и сопровождающая его молва правильно довели его до этого города, известного во многих землях, как удачная ярмарка. А здесь, в Лейпциге произошла крайне неприятная и долгая задержка. Его силой схватили и притащили в большой дом, в котором имел несчастье остановиться сам маркграф мейсенский Фридрих с семьей.

Кто-то из его слуг прослышал о «господине в синих одеждах», который в нескольких селениях оживил своей кровью безнадежно умирающих от чумы людей. Об этом говорили шепотом, только доверенным лицам, не зная, что и думать; то ли этот человек великий колдун, то ли посланник самого сатаны, то ли новоявленный святой, само имя которого очень скоро спасет всех и каждого от «черной смерти». Только как оно будет: появятся ли изображения «святого в синих одеждах» на стенах и витражах церквей, или запылают синие одежды на очищающем костре вместе с телесной оболочкой демона.

А для Гудо все было, как и прежде. Его сторонились и избегали. Умолкали и закрывали глаза, когда было невозможно спрятаться. Но если он, в силу каких-либо причин, входил в дом умирающего, перед ним вставали на колени, и, не в силах вымолвить и слова, умоляюще смотрели в его вызывающий отвращение лик. А потом, по истечению нескольких дней на него уже молились и предлагали все, что было в доме, все, что было в селении, все, что было в городе, чтобы только он остался с теми, кто уверовал в его божественное предназначение – спасение душ, искренне раскаявшихся в вольных и невольных грехах.

А он просил одного – указать, куда направился лекарь из северных земель, в сопровождении красивой женщины и ангелоподобной девушки.

Так Гудо добрался до Лейпцига, где его тут же схватила многочисленная стража и представила перед убитым горем маркграфом в слезах наблюдавшего муки троих его детей.

– Демон ты, или святой – мне сейчас все равно, – жестко встретил человека в синих одеждах вялый от бессонницы маркграф Фридрих. – Вылечишь детей – награжу невиданным богатством. Умрут они – умрешь и ты.

А Гудо только зубами скрипнул. Слава, даже рожденная шепотом, рано или поздно потребует жертву.

– И еще… – маркграф надолго задумался. – Говорят, ты лечишь собственной кровью… Даже если это кровь самого сатаны – лечи!

– Мне бы не хватило крови, чтобы вылечить тех многих, кому мне посчастливилось помочь. Теперь мои снадобья не от крови. Я многое сам понял, и многое переосмыслил. Но вначале была кровь. К тому же суеверный народ охотнее поверит в чудо оздоровление от крови, чем от снадобья испробованному на себе самом, когда собственной горячкой и настойкой из многих компонентов, убиваешь чуму. Нужно ли рассказывать о том, что черную болезнь побеждает мертвая чума, а еще быстрее живая чума[125]? Для этого я едва сам не умер. Но мне повезло – мои ведения показали мне, как сражаются рыцари спасения с черным войском вторжения. Чуму можно победить…

Гудо не закончил. Маркграф схватил его за руку и потащил к своим страдающим детям.

Гудо вылечил детей, а затем, во избежание быстро растущих слухов о том, что сам маркграф подписал договор с сатаной во имя спасения своих отпрысков, был вынужден отправиться по просьбе Фридриха в августинский монастырь. Спасение святых отцов уже никак нельзя было трактовать, как вмешательство врага Господа. Теперь уже никто не сможет прошептать, что вот идет посланник сатаны, и сила его от нечистого. Не сможет… А скорее сможет, лишь только пройдет время и слух преодолеет расстояние разума.

Но не это страшно. Страшно то, что прошло более месяца, и теперь Гудо в растерянности стоял посреди ярмарочной площади, не зная в какую сторону направить свой путь.

– Могу ли я поговорить с добрым господином?