Читать книгу - "Кораблекрушение у острова Надежды - Константин Бадигин"

А мореход Василий Чуга, отбившись вместе с солеварами от стражников, успел уйти со строгановского двора и спрятаться в речной лодье, груженной разным хлебным товаром на Холмогоры.

Через несколько дней карбас Степана Гурьева пристал к холмогорскому деревянному причалу. Места эти были хорошо знакомы Степану.

Поднявшись на угор, он окинул взглядом древний русский город. Все было по-прежнему, так же, как четыре года назад. Темные бревенчатые стены крепости с приземистыми башнями, церкви с золочеными крестами, высокие дома на Приречной улице. У самого берега темнели обширные амбары…

Было раннее утро, на безоблачном небе висело спокойное северное солнце. Купцы только открывали лавки и расставляли напоказ товары. Редкие прохожие торопились к ранней обедне. Слабый ветер шелонник лениво шевелился в листве приречных березок и чуть трогал ветряницы на крышах домов. Махнув рукой Анфисе, выглянувшей из оконца корабельной каморы, Степан Гурьев зашагал на торговую площадь.

Дом Максима Плотникова был виден издалека. Он выделялся своей добротностью. Хозяин ставил его не только для себя, но и для внуков.

Степан Гурьев невольно засмотрелся на затейливую ветряницу, изображавшую трехмачтовую лодью под парусами. Ветряница скрипнула и чуть стронулась с места, когда Степан всходил на высокое крыльцо.

Дверь в дом Максима Плотникова, как и двери всех поморских домов, была не на запоре. Несмотря на ранний час, хозяин сидел за столом и что-то записывал на клочке плотной бумаги.

Степан почувствовал резкий лекарственный запах: одна из бревенчатых стен была увешана пучками сухих трав и кореньев.

Максим Плотников и Степан Гурьев были давно знакомы.

Максим Плотников не ожидал увидеть в Холмогорах главного строгановского приказчика и не знал, радоваться ли ему или горевать.

Знакомцы, по русскому обычаю, обнялись и расцеловались. Хозяин был высок ростом, сутул, руки цепкие, длинные. В усах и бороде серебрился седой волос.

— Хозяин-то наш, Семен Аникеевич, приказал долго жить, — сказал, вздохнув, Степан Гурьев и перекрестился.

— Упокой господи его душу! — отозвался Максим Плотников и тоже перекрестился. — Вишь ведь как, а у нас того и в мыслях не было. Крепок еще был хозяин.

Гурьев рассказал все, как случилось, про мятеж и про убийство Строганова.

— Грех лихом покойника поминать, — закончил Степан, — а все ж сказать надо: жесток, как зверь лютый. Кто победнее, тех и за людей не считал, один разговор — батогами.

— Ну, а как новый-то, совладелец? — спросил изменившимся голосом хозяин.

Гурьев заметил беспокойство Максима Плотникова и понял, о чем он тревожится.

— Молодой хозяин Никита Григорьевич всех слуг старых оставил и тебя тако же, — успокоил он приказчика. — За упреждение тебя благодарит. А вдова-наследница в дела не встревает. И я вот сюда приехал по тому делу.

— Ушли они в море, Степан Елисеевич, — испуганно сказал Плотников. — Два дня прошло, как ушли.

— Как! Ты о ком говоришь?

— Да об аглицких купцах. На двух кочах они в море вышли, тайно собрались, однако я узнал — в Мангазею их путь.

Степан Гурьев задумался. Если бы на его месте случился другой человек, то, может быть, на этом все и закончилось бы. Можно было вернуться и доложить молодому хозяину, что кочи ушли в море. Но не таков Степан Гурьев, корсар Карстена Роде. Недаром в него крепко верил старик Строганов. Нет, не все потеряно, можно догнать, перехватить на пути, думал Степан. Только бы людей подобрать смелых да кочи крепкие.

— Вот что, Максим Тимофеевич, я решил за ними следом. Перехвачу, далеко не уйдут. Найди мне кочи, денег не пожалею. Людей, мореходов надобно да всякого запасу. Однако ты никому ни слова, куда и зачем. А спросят, говори — за товаром пушным пошли-де строгановские люди.

— Понял, понял, — закивал головой Плотников. — Только напрасно ты, Степан Елисеевич, не сыскать тебе агличанов в море-океане.

— Попытаюсь, авось и найду… Однако угощай, хозяин, сегодня и крохи во рту не было, оголодал я, признаться, изрядно. И молодца пошли на карбас, пусть Анфису сюда приведет.

— И Анфиса с тобой? — Хозяин широко улыбнулся. — Обгостись маленько. Пойду хозяйке скажу, вот рада будет!

* * *

В полдень холмогорский приказчик Максим Плотников и Степан Гурьев направились на реку смотреть продажные кочи.

На много протоков разбивалась на этом месте река, прорываясь между малыми и большими песчаными островками. Напротив торга пристань была сплошь заставлена разными судами. На широких деревянных барках вологодские купцы привозили хлеб, с сухонских павозков сгружали пеньку и лен. Виднелись поморские лодьи и кочи, разукрашенные затейливой резьбой.

Пройдя с полверсты, Максим Плотников и Степан свернули на узкую протоку, перерезавшую остров на две половины. На этой протоке стояло судостроительное заведение холмогорского купца Игната Лошакова. В нос ударил приятный запах свежеоструганной сосны и смолья. Под ногами валялись щепа и обрубки дерева. Подель была немноголюдна, на берегу работали десятка три мастеров и подручных.

Легкий ветерок слегка рябил студеную воду. На берегу шумели вершинами одинокие сосны. За кустарником и высокой травой Степан Гурьев увидел два малых холмогорских коча, стоявших в протоке. Корабли сразу понравились мореходу. Важно прохаживался вдоль берега, засунув руки за спину, хозяин, Игнат Лошаков.

— Купца на твои кочи привел, Игнат Михайлович. Здравствуй, как бог милует? — поклонился Максим Плотников.

— Спасибо, здравствуйте и вы… Вот мои сыночки. — Он показал рукой на темно-коричневые, просмоленные кочи: — Для себя строил, да не вышло, не собрался в море.

— Так, так. Вели, хозяин, их на берег вытащить. На ворот четверых поставь, — распорядился Степан Гурьев.

Опытный мореход сразу убивал двух зайцев. Он хотел видеть подводную часть кузова и заодно проверить: могут ли четыре человека вытащить его из воды.

Хозяин кивнул головой и позвал старшего мастера. С кочей завели крепкие пеньковые веревки на вороты, работники стали выхаживать корабли на берег. Степан Гурьев внимательно смотрел, как выходят кочи.

— Добро, — сказал он, когда показались из воды два крепких полоза, пришитых к днищу деревянными гвоздями.

Кочи медленно, чуть покачиваясь, поднимались на берег. Когда они целиком вышли из воды, Гурьев осмотрел их со всех сторон. Все ему нравилось. Кочи были легки, вместительны и, судя по обводам корпуса, мореходны. Вынув из-за сапога деревянный аршин, сложенный вчетверо, он измерил длину кораблей — оказалось восемнадцать аршин, а шириной всего пять.