Читать книгу - "Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть 1 - Александр Дюма"

Эта шутка утешила некоторых. Поставили караулы, разослали патрули, и генерал продолжал свой скудный ужин в открытой палатке.

Между его лагерем и неприятельским возвышалось старинное Ньюкаслское аббатство. Оно стояло на обширном участке, обособленном как от долины, так и от реки: это было почти сплошное болото. Но между лужами, покрытыми высокой травой, осокой и тростником, находились полосы твердой земли, превращенные в огород, в парк и в сад аббатства. Аббатство напоминало огромного паука, имевшего совершенно круглое туловище, от которого в разные стороны идут ноги неравной длины. Самую длинную ногу представлял огород, простиравшийся до самого лагеря Монка. К несчастью, было только начало июня, и в заброшенном огороде еще ничего не созрело.

Монк приказал стеречь это место, потому что оно было наиболее удобным для внезапного нападения. За аббатством виднелись огни неприятельского лагеря, а между лагерем и аббатством под сенью зеленых дубов вилась река Твид.

Монк превосходно изучил позицию Ньюкасла и его окрестности, не раз уже служившие ему главной квартирой. Он знал, что днем, может быть, неприятель предпримет рекогносцировку и около аббатства произойдет стычка, но ночью он не решится явиться сюда. Поэтому Монк чувствовал себя в безопасности.

Солдаты могли видеть, как он после ужина, то есть пожевав табак, заснул, сидя в кресле, подобно Наполеону под Аустерлицем, при свете ночника и луны, поднимавшейся на горизонте.

Было около половины десятого вечера.

Вдруг Монка вывела из дремоты, быть может притворной, толпа солдат, прибежавших с веселыми криками и топотом.

Генерал тотчас открыл глаза.

– Что случилось, дети мои? – спросил Монк.

– Генерал, добрая новость!

– А! Не прислал ли Ламберт сказать, что даст завтра сражение?

– Нет, но мы захватили рыбаков, которые везли рыбу в Ньюкаслский лагерь.

– Напрасно, друзья мои. Лондонские господа – люди деликатные и любят поесть. Вы приведете их в дурное настроение, и они будут беспощадны к нам. Гораздо разумнее будет отослать к Ламберту рыбу и рыбаков, если только…

Генерал задумался.

– Скажите-ка мне, что это за рыбаки?

– Пикардийские моряки. Они ловили рыбу у французских и голландских берегов; их загнало сюда бурею…

– А говорят они по-английски?

– Их старшина обратился к нам по-английски.

Генерал становился все более подозрительным.

– Хорошо, – продолжал он, – я хочу видеть этих людей. Приведите их ко мне.

Офицер отправился за рыбаками.

– Сколько их? – спросил Монк. – Какое у них судно?

– Их человек десять или двенадцать, генерал; они на голландском рыбачьем судне, как нам показалось.

– И вы говорите, что они везли рыбу в лагерь Ламберта?

– Да, и у них, кажется, хороший улов.

– Посмотрим, посмотрим, – сказал Монк.

Офицер вернулся, ведя с собою старшину рыбаков, человека лет пятидесяти или пятидесяти пяти, выглядевшего крепким молодцом. Он был среднего роста, в куртке из плотной шерстяной материи; шапка была надвинута на лоб. На поясе висел большой нож. Он шел обычной матросской поступью, слегка неуверенной на суше и такой крепкой, словно каждым шагом вбивал сваю.

Монк устремил на рыбака хитрый и проницательный взгляд и долго смотрел на него. Рыбак улыбался той полухитрой, полуглупой улыбкой, которая свойственна французским крестьянам.

– Ты говоришь по-английски? – спросил Монк на очень чистом французском языке.

– Очень плохо, милорд, – отвечал рыбак.

Ответ был произнесен быстро и отрывисто, как говорят в провинциях за Луарой, а не медленно и протяжно, как в западных и северных провинциях Франции.

– Но все-таки говоришь? – спросил Монк еще раз, чтобы хорошенько прислушаться к выговору рыбака.

– Мы, моряки, говорим немножко на всех языках, – отвечал рыбак.

– Так ты рыбак?

– Сегодня рыбак, милорд, и неплохой рыбак! Я поймал морского окуня фунтов в тридцать и множество мелкой рыбы. Из этого можно изготовить недурной ужин.

– Ты, кажется, чаще удил в Гасконском заливе, чем в Ла-Маншском проливе? – сказал ему Монк с улыбкой.

– Это правда, я с юга Франции. Но разве это мешает быть хорошим рыбаком, милорд?

– О нет, и я покупаю у тебя весь улов. Говори откровенно: куда ты вез рыбу?

– Скажу правду, милорд: я направлялся в Ньюкасл. Моя барка шла вдоль берега, когда нас заметили ваши кавалеристы и, грозя мушкетами, приказали повернуть к вам в лагерь. Так как при мне не было оружия, – добавил рыбак с улыбкой, – пришлось подчиниться.

– А почему ты ехал к Ламберту, а не ко мне?

– Не стану скрывать, милорд, если позволите говорить откровенно.

– Позволяю – и даже приказываю.

– Я ехал к Ламберту, потому что лондонские господа едят хорошо и платят хорошо, а вы, шотландцы, пресвитериане, пуритане, не знаю, как вас назвать, едите плохо и платите еще хуже.

Монк пожал плечами, с трудом скрывая улыбку.

– Но скажи мне, как ты, южанин, попал к нашим берегам?

– Я имел глупость жениться в Пикардии.

– Но Пикардия все же не Англия.

– Милорд! Человек спускает судно в море, а бог и ветер несут его, куда им угодно.

– Так ты направлялся не сюда?

– И не думал!

– А куда?

– Мы возвращались из Остенде, где уже начался лов макрели, как вдруг сильный южный ветер погнал нас от берега. С ветром не поспоришь; мы пошли, куда он понес нас. Чтобы рыба не пропала, надо было продать ее в ближайшем английском порту. Всего ближе был Ньюкасл. Случай-то вышел неплохой: ходили слухи, что и в лагере, и в городе народу тьма и дворяне изголодались. Вот я и направился в Ньюкасл.

– А где твои товарищи?

– Они остались на судне; ведь они простые матросы, ничего не знают.

– А ты знаешь? – спросил Монк.

– О, я! – отвечал моряк с улыбкой. – Я много шатался по свету с покойным отцом и умею на всех европейских языках назвать экю, луидор и двойной луидор. Зато экипаж слушается меня, как оракула, и повинуется, точно я адмирал.

– Так ты сам выбрал Ламберта, потому что он хорошо платит?

– Разумеется. И положа руку на сердце, милорд, признайтесь: разве я ошибся?

– Увидишь после.

– Во всяком случае, милорд, если я ошибся, так я и виноват, а товарищи мои ни при чем.

«Он очень неглуп», – подумал Монк.

Помолчав несколько минут и продолжая разглядывать рыбака, он спросил: