Читать книгу - "Рыцари Дикого поля - Богдан Сушинский"

Луна еще только пыталась раскалить черную кольчугу туч, и сияние ее едва достигало башни, на которой стояла Диана. Однако темно-фиолетовый абрис графини все же довольно контрастно вырисовывался на фоне черного небосвода, создавая ей ореол таинственности.

Даже когда Гяур почти вплотную приблизился к ней, Диана продолжала стоять все в той же позе, словно не замечала — а может быть, и в самом деле не замечала — его появления. Неподвижность женщины заставила князя содрогнуться, как содрогнулся бы каждый, оказавшись рядом с человеком, отрешившимся от этого бренного мира, чтобы в следующую минуту покончить жизнь самоубийством.

— Графиня, — негромко, срывающимся голосом позвал он. — Что случилось? Хотите испытать то единственное, что испытать вам еще не пришлось — ощущение полета?

— Бог с вами, князь, я слишком люблю эту жизнь, чтобы столь легко расстаться с ней, — с тихой грустью в голосе ответила Диана. — Хотя, согласитесь, у ночи своя власть над нашими душами. Ночью намного легче решиться на то, на что, возможно, никогда не решишься днем. Но, к сожалению… я слишком люблю эту жизнь. Как оказалось.

— Простите, я не должен был задавать этот вопрос.

— Наоборот, вы должны были задать его значительно раньше, чем способен задать его очерствевший в сражениях и любовных баталиях князь, — легко, едва прикасаясь, повела она пальцами по его щеке.

— Я не хочу, чтобы вы думали о чем-то подобном, — осторожно заглянул он вниз, чувствуя, что высота действительно заманчива.

— А может, нам стоит броситься вместе? — задумчиво ответила она. — Вместе — это ведь совершенно другое ощущение, мой женераль.

Гяур едва заметно улыбнулся, однако выражения его лица Диана не разглядела.

— Это было бы слишком уж романтично для такого совершенно неромантичного, провинциального замка, как Шарлевиль.

— Во всяком случае, тогда мы навеки остались бы вместе. Вас никогда не прельщало такое единение?

— На том свете — нет.

— Просто вы еще не готовы к этому, князь, — тихо потрепала она его за обшлаг камзола. — К этому, мой убийственно хладнокровный генерал, мы оба все еще не готовы. А какую прекрасную легенду о гибели двух влюбленных составили бы обитатели этого замка, передавая ее из уст в уста, из поколения в поколение!..

И вдруг, вцепившись руками в камзол, припала лицом к груди Гяура и заплакала. Вначале князь не поверил этому. Он вообще не понял, что происходит. Неужели она плачет?! Графиня де Ляфер? Кто угодно другой. Любой из живущих на земле, все человечество, весь мир — он допускал это — в одни трагические минуты могут зарыдать, захлебнуться рыданием… Но только не графиня де Ляфер. Это исключено. Это совершенно исключено.

А она прижималась и прижималась к его груди и плакала. Негромко, неартистично… По-женски неутешно, по-детски поскуливая. И прошла целая вечность, прежде чем генерал понял, что все это происходит на самом деле, что она плачет. Что уткнувшаяся ему в грудь женщина — не кто иной, как графиня де Ляфер. И она… плачет!

Как трудно укладывалось все это в его сознании! Как он отвык от проявления каких-либо чувств — он, воин, вся молодость которого протекала в походах, яростных схватках, ненависти и жестокости.

— Что, графиня, что случилось?! — испуганно спрашивал он и почему-то боялся прикасаться к ней руками. Как следует ласкать женщину, это он уже знал. Во многом благодаря графине. Но вот как следует утешать — этому она еще не научила. У них были другие уроки, другая наука. — Что произошло? С чего вдруг эти слезы?

— Ничего, — шмыгнула носом графиня, по-детски растирая кулаком слезы. — Ничего не произошло. Не знаю, плачется — и все…

— Но… что-то же случилось?

— Наверное, — растерянно призналась Диана. — Только я не могу понять, что именно. Хотя, конечно, что-то же должно было произойти. Может быть, вдруг поняла, почувствовала, что старею.

— Вы — стареете?! Это вы о себе.

— О себе, мой женераль, о себе.

— И только поэтому вы встали из-за стола, ушли из банкетного зала и забрались на эту башню?!

— Наверное, — всхлипывала Диана. Господи, какой же маленькой, слабой и беззащитной показалась ему сейчас эта женщина. И это — волевая, презрительно-ироничная графиня де Ляфер, которой временами он побаивался еще больше, чем любил! — Не могу понять почему. Что-то произошло, вот и все. Кстати, у виконтессы де Сюрнель ослепительно красивая дочь. Вы не видели ее?

— Нет, ведь за столом ее, кажется, не было.

— Была, но появилась позже других. Виконтесса почему-то представляла ее высшему свету, когда вы, вместе с принцами, неожиданно куда-то исчезли. Но она ослепительно прекрасна. И я вдруг подумала, что однажды, на одном из таких балов, окончательно потеряю вас.

— Но я не видел юной виконтессы.

— В этот раз ей очень повезло.

— Даже если бы она оказалась прекраснее, чем… — запнулся он на полуслове.

— Чем кто? — сжалась у него на груди, насторожилась и притихла графиня.

— Чем вы… То и тогда…

— Ну, за это-то я спокойна, — уверенно и непостижимо холодно обронила графиня де Ляфер. — Ни во Франции, ни в своей Польше прекраснее вам не найти. А все равно страшновато.

И тут генерал вдруг расхохотался. Он хохотал и содрогался от хохота так, как только что графиня де Ляфер содрогалась от плача.

— Тогда чего же вам бояться, графиня? — спросил он сквозь смех, снимая губами слезу с ее покорно подставленного носика. — Вы совершенно правы: здесь нет и не может быть женщины прекраснее вас! Уже хотя бы потому, что прекраснее женщины просто быть не может.