Читать книгу - "Сын Казана - Джеймс Оливер Кервуд"

Странное настроение овладело Карвелем, когда он предпринял это путешествие на юг. Он не верил в предзнаменования — ни в хорошие, ни в дурные. Предрассудки играли в его жизни очень незначительную роль, но он отличался любознательностью и любовью к приключениям, и годы его одиноких блужданий с места на место развили в нем удивительную способность представлять себе грядущие события до очевидности другими словами, он обладал особо активным воображением. Он знал, что какая-то непреодолимая сила влекла Бари куда-то на юг и именно к определенному месту. Без каких-либо предвзятых соображений Карвель стал интересоваться этим все более и более, а так как время для него вовсе не было деньгами и он бродил без всякой определенной цели, то он и приступил к выполнению эксперимента.

В первые два дня он предоставил Бари полную свободу и раз пятьдесят в течение этих двух дней проверял взятое им направление по компасу. Собака шла определенно на юго-восток.

На третье утро Карвель нарочно свернул на запад. Он тотчас же заметил, как вдруг в Бари произошла перемена: сперва он забеспокоился, а потом уныло пошел за своим хозяином позади. Около полудня Карвель опять резко свернул на юго-восток, и Бари снова обрадовался, снова повеселел и уже побежал далеко впереди хозяина.

После этого Карвель уже все время послушно следовал за Бари.

— Может быть, я поступаю глупо, — оправдывался он как-то вечером. — Но, во всяком случае, это так забавно! К тому же я этак доберусь до железной дороги раньше, чем попаду в город пешком так какая тут разница? Я только выигрываю от этого, если только ты не потянешь меня обратно к тому дураку в Лакбэн. А уж если потянешь…

Он выпускал при этом из своей трубки целые облака дыма и поглядывал на Бари, а Бари, вытянув голову между двух передних лап, посматривал на него с преданностью и любовью.

Неделей позже Бари стал уже отвечать на немые вопросы Карвеля. Как-то в полдень они наткнулись на целый ряд чьих-то ловушек и капканов, от которых можно было бы поживиться, но Бари даже и не остановился около них. Он сломя голову бежал на юг, иной раз так быстро, что Карвель терял его из виду.

Бари овладело какое-то напряжение, которое он едва сдерживал в себе, и всякий раз, как Карвель останавливался, чтобы отдохнуть, он начинал скулить и, не переставая, внюхивался в ветер, долетавший с юга. Весеннее время, цветы, позеленевшая земля, пение птиц и вдохновенное дыхание природы влекли его назад, к тому великому «вчера“, когда он принадлежал Нипизе. В его не умевшем рассуждать мозгу вовсе не существовало истекшей зимы. Длинные месяцы холода и голода прошли. Точно снились. Новые видения наполнили его голову, и все пережитое оказалось забытым. Птицы, цветы, голубые небеса вернулись назад, следовательно, должна была вернуться и Нипиза. И она его уже ожидает, вот стоит только перепрыгнуть по ту сторону этого дремучего, зеленого леса — и она будет там!

Что-то большее, чем простое любопытство, стало занимать Карвеля. Постоянное юмористическое отношение ко всему вдруг сменилось глубокими мыслями и бессознательным ожиданием тоже чего-то грядущего и неизбежного, и это заставляло и его испытывать плохо скрываемое возбуждение. Когда же они дошли, наконец, до колонии Бобров, то он был уже твердо убежден в том, что какая-то тайна действительно существовала… От колонии Сломанного Зуба Бари повел его к тому ручью, вдоль которого когда-то ловил рыбу черный медведь Вакайю, и отсюда — прямо к Серому Омуту.

Было утро великолепного дня. Было так тихо, что во всем лесу стояла волнующая музыка от ропота тысяч ручьев и потоков, гнавших через него свои вешние воды. На жарком солнце прошлогодняя рябина алела как кровь. На полянках и в открытых местах воздух был пропитан запахом цветов. В деревьях и кустах суетились около своих гнезд птицы. После долгого зимнего сна природа развертывала свою красу. Был май или, как говорят индейцы, месяц брака и завивки гнезд, месяц устройства дома, и Бари шел к себе домой. Не с тем, чтобы устраивать свое собственное гнездо, а просто к Нипизе. Он был убежден, что увидит ее там непременно и, может быть, даже на той самой круче, на которой видел ее в последний раз. И он с нетерпеливым лаем бросался на Карвеля и побуждал его идти как можно скорее.

И вот они уже там. Вот та самая площадка, на которой когда-то стоял домик Нипизы и Пьеро. Бари остановился около нее как вкопанный. Карвель увидел остатки от пожарища, а затем и две могилки под вековой сосной. И, посмотрев на собаку, как она стояла в ожидании и не двигалась, он понял все. Что-то подкатило ему к самому горлу, и он тихо, без усилия сказал:

— Так вот где был твой дом!

Бари не слышал. Подняв голову и смотря на самое небо, он вдыхал в себя воздух. Что могло доноситься к нему вместе с запахом леса и зеленых лугов? Почему он весь так дрожал? Что было в воздухе? Карвель задавал себе эти вопросы, оглядываясь по сторонам и старался найти на них ответ. Ровно ничего! Кругом было мертво: смерть и заброшенность — вот и все.

И вдруг Бари как-то странно вскрикнул — совсем почти как человек — и опрометью помчался куда-то в лес.

Карвель сбросил с себя ранец и лишнюю одежду, захватил с собой только ружье и бросился вслед за Бари. Он понял, что Бари что-то чуял, и поэтому бежал сколько хватало у него сил. Прямо через площадку, через кусты можжевельника, по уже заросшей травой, но еще заметной тропинке и, наконец, задохнувшись, он остановился и стал только слушать. Бари исчез бесследно. Но заросшая тропинка все-таки куда-то вела, и он пошел по ней.

Добежав до того места на речке, где он когда-то плавал с Нипизой, Бари тоже остановился. Он слышал, как журчала между камней вода, и сверкавшими глазами стал оглядываться по сторонам, надеясь найти Нипизу. Он ожидал увидеть ее именно здесь, плавающей в этой темной воде под нависшими над нею ветвями, или же вот здесь, на берегу, нагую, всю залитую ярким солнцем. Но скоро он убедился, что ее здесь не могло быть, и побежал дальше.

Прибежал к юрте. Небольшая открытая площадка, на которой они когда-то уединялись в своем шалаше, была сплошь залита солнцем, пробивавшимся сквозь прорыв в лесу с западной стороны. Юрта все еще стояла. Для Бари она не показалась особенно изменившейся. Тем, что прежде всего обратило на себя его внимание и что он почувствовал в самом воздухе, был дымок от небольшого костра, разложенного тут же, перед самой юртой. Над этим костром стояла склонившись женская фигура, и это вовсе не удивило Бари и не составило для него ничего неожиданного. Вдоль спины у этой женщины спускались две косы. Бари взвизгнул и, услышав его, женщина слегка вздрогнула и обернулась.

Даже теперь барии не нашел ничего неестественного в том, что это оказалась именно Нипиза, а не кто-нибудь другой. Ведь он расстался с ней только вчера! И вот сегодня он уже нашел ее опять. Что же тут удивительного? И в ответ на его визг Нипиза разрыдалась и плакала, плакала без конца.