Читать книгу - "Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини"

Тежу, почитая себя орудием Господа, которым Он защитит свое дело, сохранилось лишь семьдесят.

Медина-Сидония молил лишь о том, чтобы ему дали спокойно уйти. Силы были на исходе, и он радовался, что ветер надувает его паруса, избавляя от риска нового морского боя. Как гонящие стадо овчарки, английские корабли теснили Армаду, пока она не ушла далеко на север, а потом оставили на волю ветра и Господа, во имя которого она и отправилась в этот крестовый поход.

Глава 4

СЭР ДЖЕРВАС

Ясным августовским днем Кросби в числе многих гостей был приглашен в просторную гостиную королевского дворца Уайтхолл.

Безоблачное голубое небо создавало иллюзию покоя после недавних яростных штормов на море, сотрясавших небо и землю. Моряки радовались, что вернулись живыми после погони за Армадой и привели свои суда в Темзу в целости и сохранности. Солнце ярко светило в высокие окна, из которых открывался вид на реку, где были пришвартованы барки; на них прибыли по приглашению королевы адмирал и офицеры флота.

Оказавшись в таком достойном высокочтимом обществе, Кросби испытал чувство гордости и благоговения; он с интересом глядел по сторонам. На стенах гостиной висело множество картин, но все они были занавешены, яркая восточная скатерть с пестрым узором покрывала квадратный стол посреди гостиной; у стен, отделанных деревянными панелями, стояли стулья с высокими резными спинками, и на их красном бархате красовались геральдические щиты. На каждой четверти щита на красном или лазурном фоне английские львы чередовались с французскими королевскими лилиями. Все стулья были свободны, кроме высокого кресла с широким сиденьем и подлокотниками с позолоченными львиными головами.

На этом кресле между двумя окнами спиной к свету восседала женщина, которую с первого взгляда можно было принять за восточного идола — по обилию драгоценностей и ярких пестрых украшений. Худобу ее скрывало платье с фижмами. У нее было ярко нарумяненное, узкое хищное лицо с тонким орлиным носом и острый, выдающий раздражительную натуру подбородок. Брови были насурмлены, и к алости губ природа не имела никакого отношения. Над высоким и широким, почти мужским лбом громоздился чудовищный убор из белокурых накладных волос и целого бушеля низаного жемчуга. Многочисленные нити жемчуга закрывали шею и грудь, будто восполняя былую перламутровую белизну давно увядшей кожи. Горловина платья была отделана кружевным воротником неимоверной величины, торчавшим сзади, словно расправленный веер, переливаясь жемчугами и бриллиантами. Драгоценными камнями сверкало и златотканое платье, расшитое хитроумным узором из зеленых ящериц. Она поигрывала платочком, отороченным золотыми кружевами, демонстрируя изумительно красивую руку, которую время пока щадило, и прикрывая потемневшие с годами зубы: тут уж никакие белила не помогали.

Позади, справа и слева, стояли фрейлины королевы, девушки из самых благородных семейств Англии.

Кросби ранее представлял себе королеву по описанию лорда Гарта. Портрет дамы, которую любил его несчастный друг, граф рисовал с несвойственной ему ныне восторженностью, не жалея красок. И Кросби, явившись на прием, позабыв, что с тех пор, как лорд Гарт лицезрел королеву в последний раз, прошло сорок лет, полагал, что она — яркое воплощение женской красоты. То, что предстало его взору, потрясло его несходством с воображаемым идеалом.

Ее приближенные еще больше подчеркивали это несоответствие. Слева стоял высокий сухопарый джентльмен в черном. Резко очерченное лицо, длинная белая борода, отнюдь не придававшая плуту вид патриарха. Это был сэр Фрэнсис Уолсингем. Полной противоположностью ему был герцог Лестер справа. Когда-то, по слухам, самый красивый мужчина в Англии, а теперь — тучный, нескладный, с воспаленным пятнистым лицом. Роскошное одеяние и высокомерно поднятая голова лишь усиливали нелепость его облика.

Но королева, видимо, придерживалась иного мнения, и доказательством тому являлось место его при дворе, а еще больше — тот факт, что герцог Лестер был назначен верховным главнокомандующим сухопутными войсками, которые готовились отразить испанское вторжение. Конечно, лучшего организатора маскарадов и пышных процессий было не сыскать не только в Англии, но и во всей Европе. Но к счастью для Англии и самого Лестера, английские моряки не дали ему возможности продемонстрировать свои способности в сражениях с принцем Пармским.

В честь этих отважных моряков и был устроен прием. Адмирал лорд Говард Эффингем, высокий и подтянутый, докладывал королеве о боевых сражениях в Ла-Манше, спасших Англию от испанской угрозы. Он говорил живо и кратко. Порой лапидарность его повествования не удовлетворяла ее величество, и она прерывала адмирала, чтоб выяснить какую-то деталь, или требовала более подробного описания того или иного события. Это произошло и когда адмирал описал затруднительное положение, в котором они оказались: Медина-Сидония бросил якорь во французских водах, и пришлось уточнять позицию испанских кораблей на рейде, чтобы поджечь их с брандеров. Лорд Говард повел свой рассказ далее и перешел бы к сражению, но королева, сделав ему знак остановиться, сказала на привычном ему языке:

— Ей-богу, пора спустить паруса, на такой скорости нам за вами не угнаться. Меня интересует, как вы уточнили позицию кораблей. Расскажите подробнее.

Напряженное внимание слушателей вдохновило адмирала на более красочное описание событий. Королева засмеялась, засмеялись и другие, пораженные рассказом о небывалой удали.

— Клянусь честью, вы прекрасный моряк, но неважный рассказчик, — заметила королева, — пропускаете самые лакомые кусочки. Назовите, кто вел полубаркас.

Джервас вздрогнул, услышав ответ адмирала. Мурашки побежали у него по спине. Ему показалось, что его фамилия, произнесенная лордом Говардом, в тишине прозвучала раскатами грома. Он покраснел, словно девушка, и стал неловко переминаться с ноги на ногу. Как сквозь туман Кросби видел обращенные к нему лица. Знакомые улыбались ему, выражали дружеское одобрение. Кросби подумал о Маргарет: как жаль, что ее здесь нет и она не слышала, как адмирал упомянул его. Маргарет убедилась бы, что не напрасно поверила в него, обещая стать его женой.

Адмирал завершил свой рассказ. Королева звенящим от волнения голосом назвала его историей о неслыханной доселе храбрости и вознесла хвалу Господу, даровавшему блистательную победу тем, кто сражался с врагами Его учения. Таким образом, не только Испания, но и Англия с большим на то основанием полагала себя орудием Божественной справедливости.

Затем адмирал представил королеве капитанов флота и офицеров, отличившихся в битве в Ла-Манше. Королева поблагодарила каждого из них, а трех особо отличившихся офицеров посвятила в рыцари шпагой, поданной герцогом Лестером.

Место лорда Говарда занял вице-адмирал сэр Фрэнсис Дрейк. Он представлял королеве капитанов и офицеров-каперов. Почти все они происходили из благородных семейств Западной Англии, многие снарядили суда за свой счет. Плотно сбитый Дрейк шел враскачку, будто под ногами у него была качающаяся палуба. Он был великолепен в своем белом атласном камзоле и даже казался выше ростом. Бородка его была