Читать книгу - "«Ход конем» - Андрей Батуханов"

Переключив моторы на взлётный режим, подполковник Александр Сергеевич Шорников скомандовал своим товарищам:

– Экипажу – взлёт!

Хотя экипажи были сборные, но всё же налетали вместе порядочно. Больше всего подполковник налетал со вторым пилотом Борисом Калинкиным. Капитан проявил себя с самой лучшей стороны, его некая меланхолическая неторопливость очень помогала в критических ситуациях.

Отрыв от земли все почувствовали сразу. Но, к счастью, Корнеев не был подвержен морской болезни.

Через два часа лета он просунул голову в кабину экипажа и увидел тоненькую, не розовую, а зелёную полоску зари. Звезды стали гаснуть, лишь Венера светила, небо из чёрного превращалось в кобальтово-синее. Занимался новый день, который неизвестно что принесёт генерал-лейтенанту и его миссии в целом. Но Николай Васильевич свято верил в свой успех.

* * *

Середина мая сорок девятого года выдалась в Москве хмурой, дождливой и холодной. По народным приметам так и должно было быть. Ведь зацвели дуб и черёмуха! Погода точно иллюстрировала настроение Подкопина. Несмотря на персонального опекуна, Алексей не хотел никому докучать. Его, конечно, не гнали, наоборот, окружили вниманием и почётом. Но это все равно не спасало от тоски. Проглотив всего Дюма на сербском, Алексей опять не знал, куда себя девать от безделья.

Как-то, проходя по двору посольства, он увидел, как водитель Мирко возится с автомобилем, и навязал ему свою помощь. За три дня, пока он увлечённо перебирал и собирал двигатель, старый полковой разведчик выяснил, что Мирко тоже воевал под знамёнами Тито, но только в Шестой Пролетарской дивизии «Никола Тесла». Они быстро сошлись, но когда двигатель, чихнув сизым облаком, завёлся и Мирко сделал круг почёта по двору, заняться опять стало нечем. Тогда Подкопин не выдержал и объявился в комнате советников югославского посольства. Олеко поднял голову. Подкопин спросил:

– Ну как?

Олеко молча развёл руками.

– Игра в кошки-мышки продолжается. А может, это казаки-разбойники?

– Кошки-мышки понимаю, а вот казаки-разбойники – нет.

– Мы в детстве делились пополам: одни – разбойники, они постоянно убегают, другие, казаки, их ловят.

– Мало ли куда можно убежать! – протянул Олеко.

– Первые обязаны оставлять следы.

– Так ведь тогда легко поймать!

– Есть одна маленькая хитрость – следы-то могут быть ложными.

– Да… А мы в детстве играли или в пять камней, или же в джурили.

– Это как? – изумился главный из казаков-разбойников.

– Джурили – когда между двумя игроками остальные, кто хочет играть, приседают на корточки. Эти двое, кидая небольшую торбу с тряпками внутри, должны попасть в игроков, а ты, не поднимаясь, – увернуться. Попали – ты уходишь. И так, пока джурили не выбьют всех.

– Слишком просто. Получается почти расстрел, – мрачно констатировал Алексей.

– Есть одна маленькая хитрость: можно вернуть своего приятеля в игру, надо только поймать, не вставая в полный рост, торбу, и тогда в игру заходит тот, кого выбили первым.

– Понял, что-то вроде нашего вышибалы. Ты правильно понял. Так оно и есть. Только я один остался. Да и выбивают меня не двое, а целая страна.

– Страна тут ни при чём. Страна – это Родина. А остальное к Родине отношения не имеет. Правительство, суд, карательные органы, армия – это лишь надстройка. И ты забыл, можно поймать торбу, и тогда твой друг снова в игре. Мы попробуем это сделать.

– Но как?

– Пока надо подождать.

– Я и так здесь три недели! – снова заныл Алексей.

– Первое, что хочу сказать, – тебя отсюда никто не гонит, и ты можешь быть здесь столько, сколько потребуется.

– Но не всю же жизнь!

– Таким, как ты, у вас, если я правильно знаю, дают десять лет. Что такое три недели против десяти лет?

– Ты правильно сказал, но сидеть без дела…

– Товарищ Алёша, – перебил Подкопина Олеко, – ты же сам знаешь, что крупную дичь добывает тот, кто умеет ждать!

– Обложил ты меня красными флажками.

Олеко лишь пожал плечами.

А Подкопину всю ночь снился прыжок матерого через флажки и как волчица, играя, прикрывала глаза лапами. И морда у неё была ехидная-преехидная. «Остаётся только ждать», – понял из своего сна Алексей.

На следующий день он появился в гараже Мирко. Тот молча протянул ему сигарету и достал нарды.

* * *

Январская погода сорок четвёртого выказывала свой мерзкий характер. Низкое серое небо, пронизывающий северный ветер, который постоянно срывал пламя спички, не давая ничего поджечь. Партизан, расстегнув бушлат и сворачиваясь калачиком, стал прикрывать полой огонь. Пока он пытался превратиться в Прометея, холод и ветер пробирали его до костей. Наконец всё-таки удалось из искры возродить пламя. Боец опрометью побежал к небольшому шатру, сложенному из сухого валежника, и поднёс факел. Тут же вспыхнул огонь, который быстро раздул ветер. Он замкнул огненную цепочку, и полыхающий валежник образовал горящий знак «Х».

За мучениями костровых наблюдала небольшая разношёрстная группа, одетая кто в гражданское, кто в военную форму. Люди, переминаясь с ноги на ногу, стояли на краю поля аэродрома в Басанском Петровце. Кто-то из встречающих, одетый в гражданское, со знанием дела заметил:

– Нет, не прилетят. Американцы с англичанами в такую погоду не летают, сильный боковой ветер.

– Не каркай! – оборвал человек в хаки. – Союзники не летают, а русские – прилетят. Спроси: «Почему?»

– Почему?

– Потому что славяне! – не без гордости протянул второй.

– Аргумент.

В воздухе, на высоте трёхсот метров, экипаж С-47 боролся с погодой и готовился к посадке. Второй пилот капитан Борис Калинкин доложил:

– Вижу сигнальные огни.

– Принято, – штатной репликой отозвался командир экипажа.

Штурман Павел Якимов внёс свою поправку.

– Мужики, не расслабляйтесь – сильный боковой ветер.

– Есть! – отозвался Калинкин.

Борт пошёл вниз, покачивая крыльями и старясь держать нос против ветра. Мотор истошно загудел. Через секунду самолёт пробил нижнюю кромку облачности. Земля оказалась почти под носом. Боковой ветер норовил развернуть самолёт и поставить поперёк полосы. Площадка была узкая, всего пятьдесят на триста метров. Она почти не оставляла места для манёвра. Надо было шлёпаться на самый край и надеяться, что длины хватит. А ветер своими порывами то разворачивал фюзеляж, то задирал хвост. Левый штурвал отчаянно заплясал в руках у Шорникова. Он сжал зубы. Второй пилот схватил правый и попытался помочь командиру. Наконец колеса коснулись земли. Неизвестно, как к этому событию отнеслись пассажиры, но экипаж воспринял этот удар как манну небесную. После короткой пробежки по полю С-47 стал выруливать к сиротливой группке.