Читать книгу - "Палач - Виктор Вальд"

– Оно так, – согласился золотарь. – Золотари всегда под палачами были. Но кому же эта куча падали нужна была? Стояла себе, пусть бы и стояла. А то пришел и велел за два дня вывезти ее за город и глубоко закопать. А как? Когда она столько лет наваливалась.

– Так ведь управились за два дня после того, как палач оторвал твои пятки от земли, – вставил свое слово церковник Хайнц. – А и то правда – от этой кучи вонь была, как в аду. Особенно в жару. А так вся улица… Да что улица, весь нижний город вздохнул с облегчением. Ведь не зря вам, золотарям, жители поднесли два кувшина вина и поросенка. И сам бюргермейстер за столько лет пришел посмотреть и слово доброе сказал. Вот если бы еще вычерпать дерьмо из ямы…

Золотарь почесал затылок.

– Да оно при моем отце само уходило. Сейчас не уходит. Этот… в синих одеждах… наш старший, сказал, что нужно посмотреть, что и как. Но после большого дождя.

– Значит, полезная фигура – палач? – поддерживая тему, спросил Патрик.

Костяшка-Томас шмыгнул носом и припал к глиняной кружке. Сделав большой глоток пива, он сплюнул под ноги.

– Два дня последними словами его проклинал. Сколько работы он нам придумал! Только сейчас готов все слова обратно в себя втолкнуть. Вот… – золотарь положил на стол свои ладони и с нежностью на них посмотрел. – Три недели мазал тем жиром, что дал мне палач, и посмотрите. Нет уже на них проклятой заразы.

– Я помню твои руки, золотарь, – сердито засопел церковник. – Их коснулся огонь святого Сильвиана. Значит, так угодно было Господу. Или ты считаешь себя недостойным носить божественные знаки, добрые они или плохие? А видел ли ты благочестивые иконы с образом святого Иова?[34]Покрытый язвами, он и днем и ночью скреб их ножом. А бедный Лазарь, сидящий у дверей дома злого богача со своей собакой, которая лижет его струпья? Бог послал им испытания. И они очистились волею Божьей, ибо вера их была великой. А ты говоришь, тебя жиром очистили! И кто – палач!

– Да не только меня, но и братьев моих. А то ведь как кожа горела! Вспомнить тошно. Мы и молились, и свечи многие ставили. А он велел руки на ночь мыть и тонко намазывать этим лекарством…

– Лекарством? А может, скорее лукавством? От бесов лукавых, – зло прошипел церковник. – Все палачи знаются с миром демонов. Может, и наш городской палач от свиты сатаны. Отцу Вельгусу говорил о дарах палача?

Золотарь побледнел.

– Наверное, по всему городу разнесли молву о снадобье палача, а городскому первосвященнику и словом не обмолвились. Так ведь?

Костяшка припал к кружке пива и начал высасывать ее содержимое мелкими глотками. Затем, отдышавшись, стал совать в беззубый рот комки сыра.

– Молчишь, нечего сказать, – не унимался церковник Хайнц. – О душе нужно думать, а не о грязном ее сосуде – мерзком теле. Тогда благодать снизойдет на каждого и доброе между людьми царствовать будет.

– А что, и от палача добро есть. Как появился он на рыночной площади, так и порядок теперь там. Никто не ворует, не обвешивает, с товарами не обманывает. И народа на прошлом торговище едва не вполовину больше было, – обиженно промолвил золотарь.

Церковник сделал большой глоток пива и нехотя согласился:

– Это так. И в городскую казну он честно пошлину собирает с товара. Но, получив свое от города, отнес ли он хоть мелкую монету на нужды церковные? Нет. И торговцы эти не спешат с дарами в дом Господний. Пуст жертвенник соборный. Демоны между людьми бродят и отворачивают людишек от дел богоугодных. Серебро застит глаза слабых, и не видят они дороги к Богу.

Патрик взболтнул кувшин с пивом и разлил его остатки по кружкам.

– Бог справедлив, он укажет путь даже слепому.

Все согласно кивнули и припали губами к пьянящему напитку.

Поговорив еще какое-то время о всяких пустяках, первым, едва волоча худющие ноги, удалился золотарь. За ним, заслышав три размеренных удара ночного колокола, ушел церковник. Оставшиеся, могильщик и Патрик, потребовали малый кувшин пива и склонили головы друг к другу.

– Все, о чем ты говорил, так и есть, – печально произнес молодой человек. – Бедный городишко, не разгуляешься. Денежек нет ни в городской казне, ни в церковной кружке. Трудно тебе, брат, с нашего ремесла кормиться.

– А мы и остерегаемся сейчас выходить на воровство или разбой. С одной стороны, брать с людишек нечего. С другой… как не стало наемников, так и не хочется привлекать внимание. Это под их разбой можно было тряхнуть купчишку или разорить селянина. Все на них ложилось. Теперь сложнее. Берем по-малому, с большой осторожностью. Да и палач этот на братьев наших страху навел. Только попадись ему в лапы – всех с кровью выдашь. Но что ни говори, а потянулись к городу купчишки. Выждем жирный кусок и ухватим его зубами.

– Мне ждать – время терять. Привет от наших братьев я тебе передал. Рад, что ты и братья наши в добром здравии. Пора и мне в путь. Но перед этим наведаюсь на рыночную площадь. Запасусь в дорогу тем, что руки мои мне заработают. Ведь завтра торговый день. Так?

– Да, большой торговый день. Да и руки твои ловкости великой. Однако же будь осторожен. Не попадись господину в синих одеждах.

Патрик пренебрежительно махнул рукой.

– Через столько городов и городишек прошагали мои ноги! Столько кошелей срезал мой нож с поясов ротозеев. Столько украшений сняли мои гибкие пальцы. Пусть и далее оберегают меня моя удача и воровское счастье. Пока будут деньги и украшения, будем и мы, их справедливые и ловкие собиратели.

Затем Патрик сложил пальцы правой руки в полукруг и сотворил знамение. Могильщик ответил на тайный знак тем же движением и широко улыбнулся.

Могильщик разбудил Патрика еще до восхода. Забившись в дальний угол большого дома Ешко, братья по греховному ремеслу долго шептались, а затем, перекрестившись своим тайным знаком, согласно пожали друг другу руки.

Поворошив очаг, хозяин дома отыскал тлеющий уголек и от него зажег сальную свечу. В тусклом желтом свете могильщик протянул гостю кусок овсяного хлеба и большую чашу молока. Терпеливо подождав, когда Патрик насытится, Ешко вытащил из сундука ворох одежды и положил его перед молодым человеком. Тот вздохнул и отобрал темно-зеленый тапперт, короткие кожаные штаны, а к ним коричневые ба-де-шоссы[35]. Затем выбрал самый просторный из трех гарнашей и, удовлетворенно кивнув, сказал:

– Богатому будут смотреть вслед и завидовать. Нищего будут презирать и следить, чтобы ничего не утащил. А глупого селянского сына, которому все в городе в новинку, примут с усмешкой.

Ешко медленно качал головой, почесывая густую бороду.