Читать книгу - "Американский альбом - Селим Исаакович Ялкут"

главной местной достопримечательности нет на месте. Это что, шутка? Возникают вопросы. Может, они назад подались в соответствии с современными обидами, упреками, претензиями и политкорректностью? Мол, мы вас не приглашали, не ждали, а вы явились. Выйдите за дверь, постучите культурно, а мы подумаем. Пускать или нет…

Это вряд ли. Раньше нужно было. Теперь не поймешь, кто куда первый эмигрировал, и кто кому занял место. Кто первый привез колесо, а кто – посадил картошку и наградил сифилисом.

На дне бетонированной ямы (прямо посреди тротуара) лежит камень, за который зацепился якорем исторический корабль. Тогда здесь было не так комфортно, и самой набережной не было, но цветок встал и стоял, а сейчас, когда все устроилось, его нет.

Корабль в ремонте. Это лучший вариант в многовековой ретроспективе. А то ведь… Соберут аборигенов на митинг, потрутся носами, и в путь, пока добрые скво не начали рожать от матросов. Чтобы все было по-честному, разбавим историю мемуарами. Послюним, как в старину, палец и перевернем страницу.

Колонисты – бедовые ребята сбросились на этот Мэйфлауэр, надули ветром паруса и поплыли на удачу, где пристанут, там и ладно. И пристали у известного нам камня. Здесь корабль встретил любознательный индеец по имени Масасоит, помог устроиться (кругом дремучие леса), его именем назвали штат Масачузетс, и это было справедливо. История позволяет себе справедливость, пока не узнаешь продолжение. Заодно можно оценить масштаб события, без шума и шотландской волынки, а просто, как увидел этот Масасоит. Откуда-то из пучин большой воды, будто из космоса, каким мы его теперь представляем, возникло нечто грандиозное и потянулось к берегу в чем-то белом и раздутом до сравнения с женской принадлежностью… даже если дамы тогда такого не носили. Тут важно, чтобы сравнение не сплоховало, и сомнений не осталось. В единстве форм кроется метафора. А содержание никуда не денется, главное, чтобы размер подошел…

Тем более, что сына или внука этого Масасоита колонисты таки повесили. Обычное продолжение истории про справедливость. Не убили по произволу, а повесили в соответствии с английскими законами. Именем короля или королевы. Кто тогда носил корону, от имени того и повесили. Люди, наверно, уже сами не помнят, но для повешенного Масасоита это была большая удача. Аборигены стали подданными Британской империи, буквально, на босу ногу, по факту нахождения в ближнем лесу. Приятный сюрприз, получить без всяких анкет, заявлений и пошлины английское гражданство, многие могут позавидовать, тем более сейчас, когда повешение отменили. Но все хорошо в свое время, просто Масасоиту тогда крупно повезло. Не удивительно, что он дергался от счастья.

Тут же, на набережной можно видеть памятник историографу и первому губернатору новой колонии. Родился в Англии, а почил американцем, как раз в те годы, когда шло братание с аборигенами. Нужно полагать, этот историк и повесил строптивого потомка Масасоита. За время совместного проживания сами индейцы вешать так и не научились. Здесь история ставит им твердую двойку. Как так? Проспали (столетиями!) на задней парте цивилизации, курили траву, раскрашивали друг другу щеки и носы, портили прически. Трудные подростки, одним словом. А тем временем из Африки черных работяг подвезли. Заполнили рынок труда. Все смешалось, и самих англичан отодвинули подальше. Курить теперь нельзя в помещении, добрую индейскую трубку не поднесут. Еще и в кутузку посадят…

Такая жиэнь. А вы не знали? По крайней мере, пока Мейфлауэр не вернут из ремонта.

На Брайтоне

Брайтон Бич. Вот где то, что надо. На первый взгляд, но второй здесь не нужен. Во втором больше прозы. За прозой пожалуйте в другие места, там этого хватает, а здесь – лишнее. Зачем, когда праздник? Вот именно, скромный каждодневный праздник. Жизнь преподносит, так что, нужно портить?..

Толчея начинается за автостоянкой, на улице, в шуме надземки. Там реальность, о-хо-хо. Топаешь по жизни, будто с камешком в кроссовке. И не вытряхнешь. А здесь? Неспешное преодоление времени. И наши пока побеждают, Брайтон дает шанс. Люди достигли, чего хотели, получили свое, закрепились и расширяют, что имеют. Возможности уже не те, но потребности сохраняются. Можно улечься на скамейку в легкой обуви и лежать. И будет счастье, как нигде. Почему нет, когда – да. Сбоку океан, сверху солнце. Мимо по дощатому променаду катят детские коляски. Женщины делают жизнь, готовят смену, дают надежду. Одинокие мужчины хлебают в ресторане суп. Без пива, без салата, только суп. Соль на столе. Пусть, сегодня так. Ну, и что? И слава Всевышнему… В павильоне под тентом перекличка пенсионеров, много шума, куда-то записывают, везде свои дела. Скажите, что вы хотите? Им принесли и вам принесут. Куда спешить?

Возможно, конец света наступит не так скоро и начнется не здесь. А там еще Страшный Суд, и тоже нужно пережить. Вы думаете, они управятся за один день? Если я вас знаю, вы меня знаете, и мы знаем друг друга. Вы поняли? И все за один день? Нет, лучше будем оптимистами. Чтобы сюда докатилось, должно пройти время. Еще поживем, подождем, поглядим… Все равно, без очереди не пустят. Люди – они такие, все хотят быть первыми. А что дают? Цуресы на вашу голову. Спросите сначала, если вы не знаете. Так что не будем спорить, лучше узнаем из газеты про эти подвиги. Пока все соберутся, можно неплохо провести время. Там дерутся, там взрывают, покой им только снится. Хорошо, если со снотворным… Это что – стихи? Про покой? Без снотворного? А кто сказал? Один человек? Тогда убедимся, надвинем кепочку, спрячем глаза от солнца и немного вздремнем. Пусть приснится, как обещает этот умник, что-то хорошее. Он не обещает? Тогда, как мама хотела. Вы будете возражать? Я – нет.

Толпа

Нью-Йоркская толпа, как плотный мазок на холсте, тянет за собой от перехода к переходу, застывает, голова ее набухает, первые уже готовы сорваться с места… но навстречу ломит такая же толпа. Сейчас налетят с грохотом, упрутся, как винторогие козлы, и пойдут давить… нет, проминают друг друга, не глядя в лица, проскальзывают сквозь платья, пиджаки и костюмы и устремляются дальше.

Не то в Бостоне. Здесь публика разбавлена вплоть до отдельных индивидов, это даже немного настораживает. Чего они так расслабились? Телевизор не смотрят?

И здесь спешат, но не скопом и не сильно, а по одному, каждый знает свой маневр, бережет драгоценное естество. Выделяются девушки, в нью-йоркской толпе их тоже хватает, но в бурлящем потоке они не так заметны. Бегут,