Читать книгу - "Голова ведьмы - Генри Райдер Хаггард"

Собрался Джереми быстро. Багаж его состоял в основном из мелочей. В четверг он должен был покинуть Дум Несс. В среду днем ему пришло в голову, что об отъезде на поиски Эрнеста надо сказать Еве Чезвик и спросить, не будет ли от нее сообщения. Джереми был единственным человеком – или думал, что он единственный, – кто был посвящен в тайну отношений Эрнеста и Евы. Эрнест просил сохранить это в тайне – и Джереми хранил тайну, как хранят ее мертвецы в могилах, никогда не обмолвившись ни единым словом даже родной сестре.

Было около пяти часов вечера, когда мартовским ветреным днем он отправился к коттеджу Чезвиков. На окраине Кестервика, в трех сотнях ярдов от утеса стояли две или три хижины, совершенно беззащитные перед яростью штормового ветра с океана. Джереми как раз проходил мимо них, направляясь к тропинке, поднимающейся на утес и обозначающей границу деревни, когда ветер донес до него голоса, мужской и женский. Обладатели этих голосов, по всей видимости, ссорились. Джереми замедлил шаг. Вместо того чтобы подняться по тропинке на утес, он сделал несколько шагов вправо, вдоль скалистой стены, и увидел нового священника, мистера Плоудена, стоявшего спиной к нему и державшего за руку Еву Чезвик – судя по всему, против ее воли. Джереми не слышал, что именно он говорил, но тон Плоудена не оставлял сомнений: очень возбужденный, повелительный, почти хозяйский. В этот момент Ева немного повернулась, и до Джереми донесся ее ясный звонкий голос:

– Нет, мистер Плоуден, нет! Отпустите мою руку. Ах, почему вы не желаете слушать?

В этот момент ей удалось освободить руку, и она торопливо, почти бегом, бросилась в сторону Кестервика.

Джереми был человеком не очень большого ума, вернее – не очень сообразительным человеком. Скажем прямо – соображал он медленно, но уж когда приходил к какому-то решению – становиться у него на пути было делом бесполезным и опасным. Вот и сейчас он не сразу понял смысл увиденной сцены, но когда понял – его широкое честное лицо покраснело, а в больших серых глазах зажегся опасный огонек. Мистер Плоуден повернулся – и увидел его. Джереми заметил знак креста у него на лбу, но гораздо больше его поразило выражение лица священника – менее всего оно могло бы принадлежать христианину.

– Привет! – буркнул Плоуден. – Что вы здесь делаете?

Джереми шагнул вперед, заслоняя ему дорогу.

– Наблюдаю за тобой! – прямо ответил он.

– Вот как! Прекрасное занятие – подглядывать и подслушивать… Думаю, это именно так называется.

Что бы ни произошло между мистером Плоуденом и Евой Чезвик – это явно не улучшило характер преподобного.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду то, что я сказал!

– Хорошо, Плоуден, тогда я тоже скажу то, что имею в виду, и тебе придется меня понять, хоть говорить я и не мастак: я видел, как ты приставал к мисс Чезвик.

– Это вранье!

– Джентльмены не употребляют таких слов, но поскольку ты не джентльмен, я не обращу на это внимания. – Джереми вполне обладал опасным качеством, присущим англо-саксонской расе: чем опаснее становились обстоятельства, тем хладнокровнее он себя вел. – Я повторяю: я видел, как ты удерживаешь ее, несмотря на то что она хотела вырваться и уйти.

– И что тебе с того?! – закричал мистер Плоуден, дрожа от ярости и поднимая толстую палку, на которую он опирался вместо трости.

– Держи себя в руках – и все узнаешь. Мисс Ева Чезвик помолвлена с моим другом, Эрнестом Кершо, и поскольку его сейчас здесь нет и он не может позаботиться о своих интересах – о них позабочусь я.

– Ах да! – сказал Плоуден с ужасной улыбкой. – Я слышал о нем. Убийца, насколько я помню.

– Я бы рекомендовал вам, мистер Плоуден, уже в ваших собственных интересах, быть поосторожнее в выражениях.

– Хорошо. Если предположить, что между вашим… вашим другом…

– Так гораздо лучше, благодарю вас.

– …и мисс Евой Чезвик что-то было – мне хотелось бы знать, что могло бы заставить ее передумать?

Джереми громко расхохотался – надо признать, довольно наглым образом, что было рассчитано на то, чтобы раздражать людей наподобие мистера Плоудена.

– Любому, кто имеет честь быть знакомым с вами, мистер Плоуден, и одновременно – с мистером Эрнестом Кершо, ваш вопрос покажется абсурдным. Понимаете… есть люди, которых просто нельзя сравнивать. Предположить, чтобы женщина, любившая Эрнеста, полюбила вас… чтобы вас в принципе полюбила женщина – это невозможно.

Джереми снова рассмеялся.

Толстые губы мистера Плоудена побелели от ярости. Крест на лбу почернел и пульсировал так, что Джереми показалось, будто он сейчас взорвется; глаза горели ненавистью. Тщеславие было самым уязвимым местом мистера Плоудена. Из последних сил он сдерживал себя, будь у него под рукой оружие – Джереми пришлось бы плохо.

– Возможно, вы объясните смысл своего вмешательства и свою неслыханную дерзость – и дадите мне пройти?

– О, с удовольствием! – жизнерадостно откликнулся Джереми. – Это очень просто: если я еще раз застукаю вас за подобными вещами, вам придется очень и очень плохо. Бить священников, конечно, нельзя, да и драться с ними нельзя – ведь они-то с вами не станут драться, – но зато их можно взять за шкирку и хорошенько потрясти, чтобы синяков не оставить. Так что ты запомни, преподобный – меня зовут Джереми Джонс, и в случае чего – я из тебя все зубы вытрясу, понял?

С этими словами Джереми развернулся и был готов уйти. Разумеется, было не слишком мудро поворачиваться спиной к разъяренному зверю – а мистер Плоуден сейчас именно им и был. Уже повернувшись, Джереми подумал об этом – и успел шагнуть в сторону. Ему повезло: тяжеленная палка со свистом прошла в нескольких дюймах от его головы, не посторонись он – удар мистера Плоудена вышиб бы ему мозги. Как бы там ни было, удар был настолько силен, что палка вылетела из рук владельца.

– Ах, ты ж! – только и сказал Джереми, бросаясь на преподобного.

Мистер Плоуден был физически крепким человеком, но у него не было ни единого шанса против Джереми, который впоследствии стал известен как самый сильный человек в восточных графствах. Джереми сгреб его в охапку – исключительно уважение к святой Церкви не позволило ему просто сбить Плоудена с ног, – и священник оказался буквально смят в этих железных объятиях, словно лист бумаги. Джереми мог бы легко швырнуть его на землю, но не сделал этого – он преследовал иную цель. Он просто подержал преподобного Джеймса, дав ему вдоволь подергаться и побрыкаться, а затем резко развернул его – и выполнил свое обещание: начал его трясти.

О, какая это была встряска! Сначала Джереми потряс его вперед и назад – за Эрнеста; потом из стороны в сторону – за себя, и, наконец, во всех направлениях сразу – за Еву Чезвик.

Со стороны это было замечательное зрелище: крупный, массивный священник болтался, словно тряпичная кукла, в могучих руках невозмутимого и бесстрастного, словно сама Судьба, Джереми, стоявшего на слегка расставленных для большей устойчивости ногах и держащего Плоудена на вытянутых руках над землей.