Читать книгу - "Ушкуйник. Бить врага в его логове! - Юрий Корчевский"

Вот на судах Михаила дело обстояло несколько лучше. Боевые топоры имелись, а поскольку почти каждый русский мужик плотницким топором владел сызмальства, то, считай, отбиться можно. У двоих даже сабли есть, и пользоваться они ими умеют. Да еще лучник свой – Савва.

Костя собрал кормчих и десятников.

– Завтра предстоит самая опасная часть пути. Поворот на Каму, Казань рядом. То, что там дозоры казанских татар стоять будут, я не сомневаюсь. Придется с боем прорываться. У кого оружие есть, иметь под рукой, у кого кольчуга или броня трофейная – надеть. Если щиты есть – повесить на борт. Думаю, понимаете – на левый, откуда опасность исходит. Главное – скорость движения. Идете все сразу. Ставьте паруса, гребцы пусть себя не жалеют. Если и удастся татарам какое судно захватить, все равно не останавливайтесь, прорывайтесь. Не думаю, что будут большие потери – не мастера татары на воде воевать. И топите их ушкуями, лошадей топите. Для татарина лошадь – все, не будет лошади – ни ехать ему, ни плыть. Если на берегу нам бой навяжут – не ждите, поднимайтесь по Каме вверх, пока силы будут. Все ли понятно?

– Все! – дружно ответили кормчие и десятники.

– Ну, с богом!

Переночевали, а утром – в путь. Не завтракали, потому как уже просто было нечего есть. Попили забортной воды из реки, чтобы желудок не слишком сильно урчал. Хоть в одном повезло русским – ветер дул попутный, ровный и сильный. Под парусами ходко шли, аж вода под форштевнями на носу шипела. Гребцы отдыхали пока, знали, что вся их работа – впереди. Михаил раздал оружие. Савва с луком на носу уселся, повздыхал – стрел маловато.

Двоих отчаянных парней из бывших невольников, которых в последний день в команду взял, когда Спиридона в Сарае убили, Мишаня посадил у левого борта. Одного Макаром звали, другого – Ефремом. В руках – сабли трофейные, глаза азартом горят.

Михаил свою саблю достал, из ножен вынул, провел куском сала по лезвию – ржавчина не так брать будет, да и от крови отмывать легче. Вложил саблю в ножны и отложил в сторону; взял в руки трофейную, что у убитого ордынца забрал. Раньше все как-то руки до нее не доходили. Уселся на корме, недалеко от Павла, вытащил саблю из ножен. Чудной узор по лезвию идет, никогда такого раньше Мишаня не видел, да и лезвие необычное – темное. От древности, что ли?

Мишаня взмахнул саблей в воздухе. Лезвие описало полукруг, с непривычным звуком разрезая воздух, как будто разрывало его.

– Ты где такую саблю диковинную взял? – спросил Павел.

– У татарина убитого.

– Считай, повезло тебе, парень.

– Что, вправду такая ценная?

– Дамаск это черный. Редкая очень и дорогая. Сам раньше не видел, но слышать – слышал. Бают, сабля эта броню как репу режет.

– Да ну?! – удивился Мишаня, однако же к поясу именно эту саблю прицепил. – И откуда ты все знаешь?

– Если уши есть – услышишь. А голова – чтобы запоминать и думать, а не только чревоугодничать, – с важным видом ответил кормчий.

Впереди идущие суда стали медленно уваливать вправо. Показалась стрелка Волги и Камы. В месте слияния – как море широка. Встань на лодке в центре – противоположные берега в дымке теряются. Смешиваются воды двух полноводных рек, вот и крутит воду здесь. Водоворотов полно, потому суда к правому по ходу берегу прижимались – и к своим всадникам поближе и от татар подальше.

Они благополучно прошли поворот и поплыли по Каме вверх. Тут уж и гребцы за весла сели. Проскочить бы опасное место с ходу. Да легко только в сказках бывает.

Отошли версты две, как увидели – на реке лодки поджидают, не меньше десятка, а в них татары кричат что-то, руками на караван показывают. И на обоих берегах конница татарская. Сколько их – тяжело сказать: левый берег высокий, с судов просматривается плохо. Зато татарам раздолье – сверху по судам из луков стрелять удобно, видно все как на ладони.

Татары даже успели несколько стрел выпустить, да тут Костя подоспел, конницей ударил. Татар-то маловато было, полсотни всего. Дозор на ушкуйников или на небольшую группу конных рассчитан был, а тут – две сотни русских всадников с тыла несутся.

И пошла рубка! Суда выстроились в три параллельные линии, а в каждой линии шли настолько близко друг к другу, чтобы от борта до борта только веслами работать, не зацепить да не сломать. И вперед!

На лодках татары сначала руками махали, пытаясь остановить караван, угрожали. Потом, увидев, что угрозы на русичей не действуют, стали стрелы пускать. А что десяток лодок против почти сотни крепких судов?

Часть лодок смяли сразу, проломили борта, разметали. Татары – пловцы никудышные, да и кто хорошо плавать сможет при полном вооружении? Шлем да кольчугу быстро не сбросишь, как и пояс с ножом и саблей. А на них еще и поддоспешники, которые быстро намокают и тянут вниз, на дно, не хуже грузил.

Татары на тех лодках, которым увернуться от первого удара удалось, пробовали проскочить между ушкуями. Тщетно! Гребцы ушкуев вытащили весла из уключин и давай ими по лодкам бить! Держали одно весло вдвоем, потому как – тяжелое, и удар таким веслом борт на лодке проламывал.

Татары в злобе и исступлении из луков стреляли, убить успели несколько гребцов, но и сами ко дну пошли.

На нескольких ушкуях тоже лучники нашлись. Только татарин из лодки приподнимется – ему стрелой в бок – р-раз! И всего-то треть судов успела опасное место пройти, а от лодок лишь щепки одни да кое-что из одежды плавает.

Своих убитых ушкуйники тоже за борт сбросили – суровая необходимость боя: веса меньше, ушкуй быстрее пойдет. Мертвому уже не поможешь, а живым жить надо и до дому поскорее добраться.

На левом по ходу движения – казанском – берегу татары выстроились в линию, дали залп из луков, да не долетели стрелы, в воду попадали. Широка Кама!

Караван прорвался, гребцам топорами и помахать не пришлось. Ушкуйники с тревогой смотрели на медленно проплывающий мимо них берег, где схватились русские и татарские конники.

Но постепенно бой русской и татарской конницы остался позади, и, судя по крикам и звону оружия, продолжался. Ушкуйники продолжали тяжелый подъем вверх по Каме. Костя ведь сам сказал: не останавливаться, прорываться. Только вперед!

«Как там трофеи наши на судах после схватки – целы?» – подумал Михаил. Насколько он мог охватить глазом, все суда каравана были целы. Потери, конечно, были – Мишаня сам видел проплывающие по реке тела гребцов, но суда были целы, стало быть – и трофеи тоже.

Татары на своем, казанском берегу вскочили на коней и скрылись в глубине берега, явно что-то замышляя.

– Небось за помощью поскакали, – заметил Павел. – Теперь, поди, попытаются конницей выше по течению караван перехватить. Только ничего у них не выйдет. На Каме перекатов нет, а если будем на стремнине держаться – ни одна стрела не долетит. Вот коннице нашей достаться может. Как-то у них там дела?

– Должны пробиться. Костя – воин опытный, башковитый, – уверил его Мишаня.