Читать книгу - "Тарзан и потерянная империя - Эдгар Берроуз"

По дороге Виа Маре, держа путь на восток, двигалась колонна в пятьдесят тысяч человек, оставив позади город Кастра Сангвинариус. Впереди шагали негры вазири, возглавляемые Тарзаном, следом за ними могучие легионеры во главе с Максимусом Прекларусом, а замыкали строй воины из окрестных деревень.

Мокрые от пота рабы тащили катапульты, баллисты, стенобитные орудия, огромные тараны, механизмы для метания огненных ядер в оборонительные сооружения врага, другие античные военные орудия, а также лестницы и крючья для осады стен.

Громоздкая техника сдерживала движение, и Тарзан сердился из-за вынужденных задержек, но ему пришлось внять доводам Максимуса Прекларуса, Кассиуса Асты и Цецилия Метеллуса, заверявших его в том, что без этих машин в город не пробиться.

Над раскаленной от зноя, пыльной Виа Маре раздавались воинственные песни вазири, пританцовывающих в такт музыке, недовольное ворчание скептически настроенных гладиаторов-ветеранов, несших тяжелое боевое оружие, а также взрывы безудержного смеха воинов из окрестных деревень, веселившихся, словно малые дети.

В то время, когда колонна из Кастра Сангвинариуса подошла к крепости, окруженной рвом, насыпью, частоколом, рабы принесли тело Валидуса Августа во дворец, и Фульвус Фупус провозгласил себя цезарем. Сделал он это не без внутреннего трепета, поскольку, хоть и не был особенно умен, все же соображал, что не пользуется популярностью, и многие патриции имеют гораздо больше прав претендовать на пурпурную мантию, чем он.

В погоню за сбежавшим пленником и убийцей Валидуса Августа был брошен отряд легионеров, но поиски затруднялись тем, что очевидцы не сумели толком описать Габулу, неизвестного для всех чернокожего из далекой страны Урамби.

Среди бежавших с арены участников игр было человек восемь осужденных преступников. Держась все вместе, они поспешили укрыться в таверне на окраине города, куда захаживали ради выпивки и незатейливых развлечений.

— Интересно, что за император этот Фульвус Фупус? — спросил один из преступников.

— Еще хуже, чем Валидус Август, — отозвался другой. — Я встречал его в термах, когда там работал. Он тщеславен, глуп, невоспитан. Его презирают все патриции.

— Говорят, он хочет жениться на дочери Септимуса Фавония.

— Я видел ее сегодня в Колизее, — вмешался третий. — До заключения я часто видел ее в лавке моего отца, куда она приходила за покупками.

— А сам ты бывал когда-нибудь в доме Септимуса Фавония? — спросили его.

— Бывал раза два, — ответил юноша. — Приносил товар. Меня пускали в дом, и я хорошо все запомнил.

— Если такая знатная патрицианка, как она, попадет в наши руки, то мы сможем рассчитывать на свободу и большой выкуп, — добавил тип с низким лбом и злыми хитрыми глазами.

— Гляди, как бы нас не четвертовали…

— Если нас схватят, то уж, конечно, не помилуют.

— Веселенькое дельце.

Некоторое время они молча пили вино, обдумывая план действий.

— Новоиспеченный цезарь непременно заплатит огромный выкуп за свою невесту, — воскликнул юноша, вскакивая на ноги. — Я проведу вас в дом Септимуса Фавония. Меня обязательно впустят, об этом уж я позабочусь. Я скажу рабу, что меня прислал отец с товаром для Фавонии. Для этого мне нужен сверток.

— Риск немалый…

— Считайте, что выкуп у нас в кармане.

— Если получим выкуп, поделимся поровну.

x x x

Наступил вечер. Войско Тарзана стояло перед укреплениями Каструм Маре. Кассиус Аста, которому поручили осаду крепости, привел в действие свои силы и развернул боевую технику.

Тем временем Эрих фон Харбен и Маллиус Лепус, находившиеся в Каструм Маре, обговаривали детали плана.

— Предлагаю уходить отсюда в полночь, не раньше, — сказал Маллиус Лепус. — В этот час на улицах нет ни души, а патруль мы увидим издалека, благодаря их факелам, так что всегда успеем спрятаться. У меня есть ключ от сада моего дяди, войдем тихо, без шума.

— Может, ты и прав, — отозвался фон Харбен, — но я не в силах ждать. Как подумаю, что она пойдет к алтарю рука об руку с другим, то делаюсь сам не свой.

— Выше голову, дружище, — успокоил его Маллиус Лепус. — Сейчас Фульвус Фупус настолько увлечен своей новой должностью, что Фавонии ничего не угрожает, во всяком случае в ближайшие часы.

Пока они так беседовали, в дверь дома Септимуса Фавония постучал юноша. У стены в тени деревьев притаились черные силуэты. К входной двери с лампой в руке подошел раб и через зарешеченное окошко окликнул посетителя.

— Это я, сын Табернария, — представился юноша. — Я принес из отцовской лавки ткани для дочери Септимуса Фавония.

Раб заколебался.

— Да ты же помнишь меня, — продолжал юноша. — Я часто приходил сюда.

Раб поднял лампу и внимательно присмотрелся к посетителю.

— Да, — произнес он, — твое лицо мне знакомо. Пойду спрошу свою госпожу, примет ли она тебя. Подожди за дверью.

— Эти ткани очень дорогие, — забеспокоился юноша, показывая сверток. Пусти хотя бы в прихожую, а то на улице меня могут ограбить.

— Ладно, — сдался раб и впустил юношу в дом. — Жди, пока я вернусь.

Как только раб ушел, сын Табернария подскочил к двери, отодвинул засов и, высунувшись наружу, тихонько подал сигнал.

Из-за деревьев тут же вынырнули темные фигуры и поспешно юркнули в открытую дверь. Сын Табернария толкнул сообщников в темное помещение рядом с прихожей, закрыл обе двери и стал ждать.