Читать книгу - "Эмигрантский синдром - Виктория Фельдман"

В семье Гольдманов в это время было столько суматохи, что ни о каких новостях они просто не имели возможности узнать. А в это время в Москве проходило «Дело четырех» Были осуждены писатели Даниэль и Синявский за Самиздат. Велось уголовное дело против писателя А. Гинзбурга.

Однако все это было далеко от юга Украины, и подробная информации нигде не публиковалась. Голос «Свободы» слушать можно было не везде и с большой опаской. Ведь, кроме радиоточки, мало у кого были нормальные радиоприемники. Чтобы послушать новости, люди собирались в квартирах у друзей на кухнях, вроде как за чаем. А в конце августа 1968, случайно стало известно о «Демонстрации семерых», которая прошла на Красной площади в Москве. Прямо на Лобном месте. Говорили, что люди вышли с самодельными плакатами, на которых было написано «За вашу и нашу свободу», «В защиту Пражской оттепели». Их имена стали известны спустя много лет, а тогда это было большой тайной. Рассказывали, что как только эта группа расположилась на Лобном месте, вокруг нее сразу собрались любопытные прохожие, которые высказывали свое мнение по поводу происходящего. Спустя 30 минут всех стоявших, как демонстрантов, так и любопытных, задержал наряд милиции и доставил на Лубянку. Начались обыски по квартирам и допросы. Люди оказались совершенно не подготовлены к такому повороту дела. Оказалась, что «Пражская оттепель» кончилась сворачиванием хрущевской оттепели, и все ощутили это на своей шкуре. Некоторых отправили в Сибирь, некоторых в психушку, а другим предложили покинуть страну.

Фима с Ривой, ни в каких политических действиях не участвовали, а жили и радовались своему счастью. Счастью первой любви. Но праздники кончились, и начались будни. И начали Фима с Ривой искать работу. Но, увы. Ни в одно учебное заведения города их не принимали.

– Да, специалисты нам нужны, но увы….,-отвечали им и многозначительно молчали. Тогда за дело взялся сам папа Гольдман.

Он зашел к начальнику первого отдела пароходства и, закрыв предварительно все двери, спросил: – Объясните мне, Иван Васильевич, почему мой сын и невестка, два молодых учителя, не могут устроиться на работу?

– Очень просто, – ответил КГБист, – пришло закрытое письмо ЦК КПСС из Москвы. В связи с расширившимся политическим движением диссидентов, в котором большинство евреев, прекратить прием евреев в учебные заведения, как на учебу, так и на работу. К сожалению, мера временная. Но вы ведь знаете, что нет ничего более постоянного, чем временное.

После этого разговора папа Гольдман сильно призадумался. Он, молча, ходил вечерами по квартире и тихо что-то решал, словно задачу с тремя неизвестными.

Спустя неделю он предложил сыну поговорить с мамой его бывшего одноклассника, который плавал на сухогрузе, и часто посещал Америку. Мама одноклассника обещала помочь. Но для этого требовалось время. Если с квартирой у Фимы проблем не было, то кушать необходимо было каждый день. Устроились они с Ривой преподавателями в деревенскую вечернюю школу рабочей молодежи на полставки в 50 км от города.

Больше загрузки им не давали. Но и на этом спасибо. В этой вечерней школе всегда требовались преподаватели. Ученики там были очень трудные. Колхозники, с низким интеллектом, часто пьющие. Но аттестат в то время был нужен всем. Вот и отсиживали они вечерами в школе за партой.

Так прошло полгода. И вдруг Фиму позвали к маме школьного друга. Оказалось, что школьный друг все в Америке узнал и привез Фиме с женой приглашение в гости к «двоюродному дяде». Является ли этот человек по-настоящему дядей, проверить было невозможно. Чтобы оформить все бумаги, необходимо было ехать в Москву. Фима отсутствовал на работе «по болезни» 10 дней, а когда наступили летние каникулы, на всех законных основаниях улетел с женой в далекую неизвестную Америку к неизвестному дяде.

Так все начиналось. В Америке его встретили. Временно разместили, а потом он пошел «сдаваться». Всем, кто ему помог, Фима хорошо заплатил. Через три месяца он и Рива получили временную визу, и пошли на курсы. Потом – как у всех: квартира, работа, машина, дети.

О возврате домой не было даже разговора. Так они и живут уже 40 лет. Сам Фима с женой купили квартиру. А каждый из детей имеет собственный дом. Детям, конечно легче. Они родились в Америке и здесь их родина. Английский для них родной.

А на Украине дела разворачивались необычные. Ровно через три месяца, после отъезда Фимы, в органах безопасности города стало известно, что он попросил там политического убежища.

Все это стало известно по месту работы Леонида Ефимовича. Папу вызвали в первый отдел. Папин хороший знакомый, Иван Васильевич, смотрел исподлобья. Он не разговаривал, как прежде, доверительно, сев за свой письменный стол, он грозно произнес:

– Нам стало известно, что ваш сын предатель Родины, отщепенец. Он надумал не один сбежать, а захватил с собой еще и жену…. Мне поручено предупредить вас. Либо вы срочно вызываете его обратно, либо через неделю положите на стол партбилет! Разговор окончен!!! Получается, раз у вас сын диссидент, то и вы ненадежный человек. А в партии таким не место.

(Многие, живущие в ХХIвеке наверное не знают, что все руководящие работники должны были быть обязательно членами коммунистической партии).

Папе к тому времени было всего 52 года. Уже не молод, но еще не стар. Как быть?

Домой папа пришел в ужасном настроении. Обычно веселый и отзывчивый человек, весь вечер не произнес ни слова. Соня боялась подходить к нему с расспросами, так грозно он выглядел. На следующее утро он сказал жене: – Сонечка, нас ждут большие неприятности. Но я очень доволен, что наш Фимочка уже там устроился.

– Откуда ты об этом знаешь? – спросила жена.

– Меня вчера вызывали в первый отдел и предупредили, что если он не вернется, они заберут у меня партбилет. А это значит, что я потеряю место работы.

– Боже, – испуганно заплакала Соня, – как же мы будем жить?

– Еще неизвестно, как дело повернется, но нужно готовиться к худшему. Постарайся пока никому ничего не говорить. Ничего лишнего в дом не покупать. Экономить деньги и при этом меньше болтать по телефону. Его могут прослушивать.

И он отправился на работу.

Спустя три месяца папу вызвал начальник пароходства.

– Послушай Леонид. Мы с тобой работаем уже 20 лет. Я всегда был очень доволен твоей работой, но наступило сложное время. Из-за этой политики нам было «сверху» указано тебя уволить. Я не знаю, кого мне взять на твое место. Но не выполнить приказ я тоже не могу. Иначе уволят меня. Даю тебе срока 6 месяцев. За это время ты должен уладить все свои и наши дела, и спокойно подать заявление на увольнение. Если ты этого не сделаешь, мне приказано уволить тебя с записью «Диссидент» в трудовой книжке, а я этого не хочу.

Вечером папа, закрыв предварительно все окна и двери, позвонил в Америку сыну. Много говорить обо всем он не мог. Но сын его понял и через месяц он получил тем же путем, через школьного друга сына приглашение в гости.

За шесть месяцев папа оформил въездную визу в гости, продал все, что было в доме. Уволился, вышел из партии. Квартира, в которой он жил, тоже была ведомственная, поэтому после его увольнения он автоматически ее лишался. Перед отъездом папа позвал в гости своих двоюродных братьев. Они приехали из разных городов. Все люди уважаемые, примерно одного возраста.