Читать книгу - "Реликвии тамплиеров - Пип Воэн-Хьюз"

Кто-то вспомнил, что тут есть бордель, но так и не смог его найти. В городе имелась парочка таверн, и мы завалились в первую же попавшуюся. В ней было темно, пахло дымом и мокрой соломой, но пиво оказалось вполне приемлемое. Хозяин таверны, дородный рыжебородый мужик, узнал Снорри и некоторых других и принял нас довольно радушно. Его жена, тощая стерва со светлыми волосами и красным носом, смотрела очень подозрительно, щуря свои покрасневшие от вечного дыма глазки, пока разливала по деревянным чашкам нечто вроде супа из баранины. Члены команды, в свою очередь, пялились на нее с плохо скрываемым вожделением, отчего ее муж наливался злобой. Это напомнило мне стаю собак, старающихся цапнуть друг друга за хвост. И я пил пиво, чувствуя себя никому не нужным, но не особенно об этом сожалея. Вытянув несколько кружек, я выбрался наружу помочиться.

Холодный, влажный ветер был лучше спертого и душного воздуха в таверне, и, решив пока не возвращаться к своим друзьям, я побрел в сторону собора. Это был первый Божий дом, встретившийся мне после того, как я бежал с кладбища в Дартмуте. Перед собором раскинулось довольно широкое пространство, поросшее травой, и с дальнего расстояния мне показалось, что там пасутся овцы. Однако, приблизившись, я убедился, что это вовсе не овцы, а кости — огромные белые черепа с клыками размером с мои ноги, чьи пустые глазницы печально смотрели, как я прохожу мимо. А дверь в собор охраняли останки еще более жутких созданий, и я бы, несомненно, упал в обморок от изумления, если бы кто-то из команды уже не рассказал мне о нарвалах — странных рыбах, живущих в глубинах океана, у которых изо лба торчит витой рог, как у единорога. Они высились по обе стороны дорожки, вызывая чувство нереальности, особенно неприятное в подобном окружении. Я помялся возле возносящейся ввысь входной двери из выбеленного временем дерева. В последний раз, когда я был внутри кафедрального собора… Вероятно, пытаясь вытравить из памяти образ дьякона Жана с выпученными от боли и ужаса глазами, я повернул большую железную ручку и вошел внутрь.

Казалось, я попал в пещеру. Пещеру с деревянными лавками и свечами, мерцающими в дальнем ее конце. Аромат ладана смешивался с тухловатым запахом плесени и горящего сала, по балкам мотыльками плясали тени. Когда глаза привыкли к полумраку, я заметил, что все деревянные поверхности — скамьи, балки, стропила — покрыты резьбой в виде струящихся волнистых узоров. Я провел рукой по ближайшей скамье. На ней извивались и преследовали друг друга драконы, прыгая по цветущим ветвям, которых, в свою очередь, догоняли другие чудовищные звери. Такая безумная гонка могла привидеться лишь в лихорадочном бреду, а в повторяющихся сюжетах проглядывало отчаяние. Чувствуя подступающую тошноту от выпитого пива и тяжелой атмосферы этого места, я неуверенно пошел дальше по проходу.

«Зачем я сюда пришел?» — спрашивал я себя, приближаясь к алтарю. Бледный Христос, вырезанный из кости, свисал с золоченого креста и напоминал нутряной жир, который снимают с бычьих почек, когда туша висит на крюке в мясной лавке. И почему это мне, человеку церкви, служителю Господа нашего, для которого храмы и монастыри с самого детства были родным домом, вдруг подумалось о тушах, о мертвых телах и мерзости смерти, да еще здесь, в святом месте? Вздрогнув, я понял, что в последнее время совершенно забыл о душе и, но сути, сбросил, как змея, свою монашескую кожу, пока мы плыли сюда из Дартмута. Я упал на ближайшую скамью. Матерь Божья! Я уже несколько месяцев ни с кем не говорил о Боге, не читал священных текстов — даже не молился с той бесконечной ночи в болотах возле Бейлстера. Моя вера разбилась, будто хрупкая яичная скорлупа, и что вылезло наружу? Немытый, неотесанный малый, нечто вроде забавы для команды безбожных головорезов.

Нет, хватит, нечего мне здесь делать. Я повернулся спиной к алтарю и покинул странный собор, предоставив этому мрачному, сырому убежищу и дальше смотреть свои наполненные драконами сны. Я даже не смог себя заставить опуститься на колени. Выскочил наружу, не глядя по сторонам, чтобы не видеть эти отвратительные скелеты на часах, и чуть не налетел всем телом на капитана. Закутанный в плотный шерстяной плащ, с толстенной сумкой, висящей на животе, он выглядел почти обычно, пока я не поймал его пронзительный сверлящий взгляд.

— Привет, Петрок! — произнес он с деланной улыбкой. — Ты нашел тут, что искал?

— Кое-что нашел, хотя и сам не знаю, что искал, — довольно честно ответил я.

Капитан засмеялся. На лице его блуждала все та же неловкая улыбка. «На волка похож», — подумал я.

— С твоим знанием кафедральных соборов — как ты находишь этот? — спросил он.

— Слишком огромный, — осторожно ответил я. — И полон странных резных изображений. Сказать по правде, он мне не слишком нравится.

— А как насчет украшений? Богато, как тебе кажется?

— Сравнительно бедно, я бы сказал. Золота мало. Распятие из кости, еще есть дарохранительница, тоже из слоновой кости, несколько серебряных подсвечников с изображением драконов.

— В таком бедном городишке и церковь бедная, — заметил капитан. Потом фыркнул, как бы в ответ на какую-то неприятную мысль.

— Вы меня искали? — спросил я.

— Тебя? Нет, парень. У меня дело к епископу. Мне всегда не по себе в подобных местах… — И он махнул рукой в сторону собора. — Вот я и рассчитывал перехватить его, когда он пойдет к своим прихожанам. — Он вдруг резко наклонился, так что его голова оказалась ниже моей, и просмотрел снизу вверх прямо мне в глаза: — Ты почувствовал зов сердца, Петрок? Тебя все еще преследует чувство долга? В твоей душе еще сохранились привычные связи, которые только предстоит порвать?

— Ничего подобного, — ответил я, уязвленный. — Я пошел туда из чистого любопытства, да еще потому, как вы сказали, что за долгие годы у меня выработалась такая привычка. Но пока сидел у алтаря, мог думать только об историях, которые рассказывают члены нашей команды. Хотел себе представить страсти Господа нашего, но видел лишь внутренность распоротой глотки дьякона Жана. Душа моя мертва, так мне кажется.

Я говорил резко, но от этих слов лицо капитана смягчилось, и он улыбнулся знакомой улыбкой:

— Извини, парень. Я вовсе не собирался тебя расспрашивать. Боюсь, это место наводит меня на мрачные мысли. Что у тебя на сердце — твое личное дело. Я свою команду держу в руках вовсе не с помощью назойливого любопытства. А теперь давай найдем какой-нибудь уютный и теплый уголок, чтобы подождать этого несчастного епископа.

* * *

Капитан повел меня по грязным улицам в другую таверну Гардара, которая смотрелась намного хуже, чем та, из которой я ушел. Хозяин ее носил кожаную ермолку и был косоглаз, а гости его по большей части выглядели так, словно вот-вот подохнут. Женщин тут не было. Капитана здесь вроде бы знали: косой приветствовал нас тепло и провел в дальний конец длинного зала, за толстую занавесь из звериных шкур, где оказалось что-то вроде небольшого отдельного помещения и весело трещал в камине огонь. Там стояли три стула с высокими спинками, сделанные из темного дерева и сплошь покрытые резьбой в виде опять-таки драконов и других кошмарных зверей, как я заметил, внутренне содрогнувшись.