Читать книгу - "Граница безмолвия - Богдан Сушинский"

Она выдержала небольшую паузу, метнула взглядом по сторонам и неожиданно ответила:

— Просто не верилось, что когда-нибудь настанет время, когда ко мне будут обращаться: «госпожа Браницкая».

Коротко стриженные пшеничные волосы ее едва заметно выбивались из-под солдатской пилотки. Женщине, очевидно, было чуть больше тридцати. Красавицей штабс-капитан назвать ее не решился бы, однако ни одной из своих печатей лагерное бытие отметить её пока что не успело: ни в очертаниях фигуры, ни в чертах по-восточному удлиненного, с четко очерченными губами и слегка выступающим подбородком, лица. Природа явно пыталась сотворить из этого создания еще одного польского шляхтича, однако почему-то не довела своего замысла до конца, являя миру некий половой суррогат.

Тем не менее армейская форма на удивление шла госпоже Браницкой, да к тому же пришлась ей по душе. Явственнее всех заметил это штабс-капитан Кротов, который, забыв на время о «рус-фанере» и тревоге, поневоле потянулся к женственному отпрыску древнего польского рода

— Передайте пилотам, чтобы в воздухе переговаривались только на русском, — приказал фон Готтенберг, — а главное, пусть попытаются загнать эту «фанеру» на нашу взлетную полосу. Если же не удастся приземлить, пусть сбивают над озером или болотом. Упадет на болото — сжечь! Но все же было бы неплохо заполучить этот самолетик, — мечтательно произнес он.

— Эти пилоты владеют русским? — удивился Кротов.

— Еще бы не владеть! — приблизилась к нему Янина. — Они ведь обучались в секретной школе германских пилотов, которая до недавнего времени существовала в Советском Союзе.

— В Советском Союзе?! — удивленно уставился на неё штабс-капитан. — Секретная школа германских пилотов?!

— Таких школ в Советской России было создано две. В одной готовили германских военных летчиков, и выпускниками ее стали нынешний командующий люфтваффе рейха Герман Геринг, а также несколько асов; а в другой — танкистов, и в ней тоже обучалось несколько нынешних танковых генералов армии фюрера.

— Коммунистическая летная школа для фашистов?! Вы ничего не путаете, госпожа Браницкая?

— Именно так: коммунистическая школа для фашистов. Хорошее определение.

— Из каких источников, позвольте узнать, получала такие сведения вчерашняя заключенная энкаведистского лагеря?

— Из общения с пилотом одного из этих штурмовиков. Кстати, если я верно поняла, военной тайной у них это не считается. Во всяком случае, теперь уже не считается.

Два штурмовика один за другим поднялись в воздух и, разойдясь в разные стороны, взяли в клещи небольшой самолетик. Пилот, очевидно, был сбит с толку звездами на фюзеляжах, а несколько пулеметных очередей, выпущенных над самой кабинкой пилота, после отчаянных имитаций таранных ударов окончательно лишили его не только выбора, но и способности как-либо объяснить этот поднебесный визит штурмовиков. Совершив облет озера, он, в сопровождении нависавших над ним «мессершмитов», вынужден был приземлиться на посадочной полосе базы 4 Северного призрака», а еще через несколько минут открыл для себя, что спешившие к его машине люди — вовсе не «красные соколы», а немцы.

Офицер, который летел вместе с ним, не успел выбраться из кабины и там и застрелился, но самого пилота-лейтенанта «норвежцы» сумели взять в плен. При этом внимание всех привлекли какие-то странные кабинки на нижних крыльях этого самолета с двойными крыльями.

Как объяснил офицерам командир звена «мессершмитов» обер-лейтенант Вольф, их трофеем стал самолет У-2 СП, то есть самолет спецназначения, с трехместной кабинкой для пассажиров во фюзеляже и двумя двухместными кабинками на крыльях[33]. Дальность полета в пределах пятисот километров.

«А ведь Янина права, — подумал Кротов. — Судя по всему, этот люфтваффовец, который неплохо ознакомлен с типами русских самолетов, в самом деле был неплохим курсантом «коммунистической летной школы для фашистов».

Когда лейтенанта уводили в штаб, фон Готтенберг приказал штабс-капитану помочь ему при допросе. Кротов с сожалением взглянул на Янину Браницкую: знакомство показалось ему слишком романтичным, чтобы вот так, на полуслове, прерывать его.

— Я знаю, где расположена ваша палатка, штабс-капитан, — успокоила его полька. При этом Кротова удивила не сговорчивость её, а то, что аристократка обратилось к нему, употребив белогвардейский чин, а не чин вермахта. — Так что если ваше приглашение покажется мне достаточно убедительным…

— Считайте, что оно крайне убедительно. Несмотря на то, что на какое-то время мне придется оставить вас.

Пилоту было явно за сорок. Он понимал, что обречен, однако вел себя с тем спокойствием, с которым способны были встречаться со смертельной опасностью только очень мужественные люди. Никакой военной тайной Иван Красильников, как звали пилота, не обладал, а в том, чтобы отмалчиваться и встречать свой смертный час в тяжких муках, — не видел смысла. Еще недавно его самолет был сугубо гражданским и числился как бы при архангельском обкоме партии и облисполкоме, где машину использовали при экстренных вызовах начальства в Москву или для полетов того же начальства по огромной и совершенно бездорожной области. Но теперь он передан авиаполку, базирующемуся на полевом аэродроме где-то между Архангельском и Мурманском.

— Как же вы оказались так далеко от аэродрома, лейтенант? — впервые нарушил молчание штабс-капитан Кротов.

— Группу энкаведистов под Воркуту доставлял, — с усталой грустью в голосе ответил Красильников. — Тот, что в кабинке застрелился, начальником ихним был. Тоже должен был остаться, но слух пошел, что где-то здесь, в районе поселка Вычегда, прямо посреди тундры, видели группу беглых заключенных. У костра сидели. Капитан этот решил лично перестрелять их, видно, отличиться хотел. За такую ликвидацию — вплоть до ордена.

— Вы сказали: «перестрелять»? — спросил Кротов.

— Так ведь приказ такой есть: беглых ликвидировать в момент обнаружения. Как бы по законам военного времени. Не слышали разве?

— Не приходилось.

— Вам или вашему командованию что-нибудь известно было о существовании в этих краях секретного германского аэродрома? — спокойно просил его фон Готтенберг, предварительно угостив ароматной сигаретой из своего трофейного французского запаса. — Хотя бы по слухам?

— Ничего.

— По рации успели сообщить на свой аэродром, что вас заставляют приземляться на посадочную полосу?