Читать книгу - "Лунный зверь - Гарри Килворт"

Резкий человеческий запах пропитал всю усадьбу насквозь. Скрываясь за кустами, О-ха обогнула лужайку перед домом. Аккуратно подстриженные, разбитые на правильные квадраты кусты были невысоки, так что лисице едва удавалось спрятаться за ними. В саду тут и там виднелись каменные фигуры, изображающие людей. Верно, это стражи усадьбы, решила О-ха. Таинственные изваяния были окружены розами и другими садовыми цветами. За домом поблескивал поросший лилиями пруд, через который был перекинут каменный мостик. Некоторые из кустов, особым образом подстриженные, напоминали своими очертаниями животных — петуха, павлина, дельфина. Лисы среди них не оказалось.

На лужайке, зеленевшей между садом и большими стеклянными дверьми дома, стояло несколько белых стульев. Из дома доносился нестройный гул человеческих голосов. Сейбра было не видно, Камио тоже. Вдруг А-лон все-таки ошибся, мелькнуло в голове у лисицы. Может, Камио и думать не думал отомстить за нее грозному риджбеку. О-ха уже собиралась улизнуть, как вдруг стеклянные двери распахнулись и на лужайку выскочили люди. Воздух немедленно наполнился запахом дыма, который некоторые из них выпускали из ноздрей. О-ха сморщила нос. Как и всем диким зверям, запах дыма внушал ей ужас, а запах человеческого пота — отвращение. Она бесшумно припала к земле.

Люди меж тем расселись на стульях и принялись громко перелаиваться. Вскоре к какофонии звуков прибавилось звяканье стаканов. Казалось, все люди разом возымели желание что-то сообщить друг другу, но ни один не хотел прислушаться к лаю другого. До лисицы то и дело доносился тот странный отрывистый звук, который люди, сотрясаясь всем телом, произносят, когда они счастливы и довольны. Она бросила быстрый взгляд на собравшихся на лужайке, но никто из людей не двигался, и слабое зрение лисицы позволяло ей различить лишь расплывчатые разноцветные пятна — среди них преобладали белые. Вдруг, заглушая все человеческие запахи, в ноздри лисицы ударил еще один, знакомый, страшный. Сердце ее бешено заколотилось. Сейбр был где-то здесь. Она почувствовала запах этого пса, запах, который будет помнить до смерти. Похоже, он совсем близко, поняла О-ха. Да, вот же она, огромная голова. Уши насторожены, нос наставлен по ветру. Громадный пес лежал, растянувшись на траве, у ног одного из человечьих самцов. По некоторым несомненным для нее признакам — изменившемуся запаху, движениям пса — О-ха догадалась: Сейбр уже почуял, что в его владения вторгся чужак. Конечно, он был ручным зверем, но ему доводилось охотиться, О-ха это прекрасно помнила. Значит, он обладал неплохим чутьем. По крайней мере неплохим для собаки. Ей придется иметь дело не с изнеженным увальнем, а с убийцей, который не раз упивался чужой кровью. Уж если он почуял запах лисицы, он не оставит этого без внимания. Сейчас наверняка встанет и отправится на разведку, чтобы убедиться в верности своих подозрений или развеять их.

На мгновение в душе О-ха поднялась волна паники. Но лисица овладела собой, и ужас сменился холодной рассудительностью, которая в минуты опасности всегда приходила на помощь лисам. О-ха быстро оценила ситуацию, прикидывая, как разумнее поступить. У нее есть два выхода — пуститься наутек прежде, чем Сейбр расчует ее как следует и поймет, в какой она стороне, или остаться на месте. Быть может, ветер не подведет ее. Если он больше не донесет ее запаха до врага, она сумеет тихонько отползти. А вот если она вскочит и побежит, ее скорее всего заметит не только Сейбр, но и люди. Они устроят облаву, которая, весьма вероятно, закончится для нее печально. Особенно если у кого-то из людей с собой ружье. Но это вряд ли, успокоила себя О-ха. Одежда сидевших на лужайке людей испускала совсем не тот запах, что одежда охотников. Правда, фермеры, О-ха знала это, нередко берут с собой ружья, даже когда не собираются на охоту, а, скажем, работают в поле на своих тракторах. Но хозяева и гости усадьбы фермерам не чета. Эти всегда надевают для охоты особую одежду. Сейчас голоса их звучали совсем не так, как голоса охотников, — тише, спокойнее, никто не вопил и не визжал, не заходился яростным лаем.